Наиболее сложная обстановка была на границе.
Отделенные от железной дороги сотнями километров глухой тайги, по которой с трудом удавалось доставлять продовольствие, снаряжение и боеприпасы, совершенно отрезанные от Большой земли, пограничные заставы чувствовали себя беспомощными и беззащитными перед надвигавшейся бедой. Даже связь была настолько непостоянной, что сообщения о нарушениях границы командование получало с большим опозданием.
В то время как банда Таккинена уже вела активные боевые действия, между Москвой и Хельсинки шла своего рода дипломатическая война: ноты с протестом, ответные ноты, расследования и свидетельства, повторные расследования и опять ноты следовали одна за другой. Была образована смешанная советско-финская комиссия по расследованию нарушений границы. Советские представители в комиссии требовали от финской стороны, чтобы финские власти закрыли границу, запретили вербовку так называемых добровольцев в Финляндии и сбор средств, проводимый различными организациями в Финляндии для поддержки авантюры в Карелии. Финская сторона утверждала, что никаких нарушений границы не происходит, граница закрыта и через нее проходят лишь карельские беженцы, возвращающиеся в родные места с разрешения Советского правительства. Правда, финские представители в комиссии не всегда успевали давать разъяснения и ответы на запросы советской стороны, так как многие из этих представителей сами были денно и нощно заняты тем, что отправляли в Советскую Карелию оружие и формировали банды наемников. Под видом карельских беженцев через границу потоком шли финские шюцкоровцы, русские белоэмигранты, участники кронштадского мятежа, даже польские, шведские и немецкие солдаты. Шли они с оружием, хотя карелы-беженцы должны были возвращаться без оружия.
Правительство Финляндии, занимавшее для видимости позицию невмешательства, обратилось в Лигу наций с просьбой рассмотреть «карельский вопрос», словно речь шла о территории, подвластной Финляндии.
В самой Финляндии вокруг «карельского вопроса» развернулась ожесточенная борьба. Буржуазная газета «Кауппалехти» призывала правительство начать открытую войну с целью захвата Карелии и Петрограда. Рабочие газеты осудили эту возню, заклеймив ее как новую авантюру белогвардейцев. Если террор, развязанный в 1918 году против рабочего класса, уже несколько ослаб, то теперь он вновь усилился и был направлен прежде всего против тех, кто осмеливался говорить правду о разбойничьем вторжении в Карелию. В городах, и в особенности в пограничных, шли массовые аресты. Однако террор не сломил волю рабочих. В Хельсинки, Тампере и других городах продолжались демонстрации под лозунгом: «Руки прочь от Советской Карелии!»
Обстановка в Карелии тем временем настолько ухудшилась, что части Красной Армии не могли ждать результатов дипломатической войны. Пришлось прибегнуть к силе оружия. Для перехода от мирной армейской жизни к боевым операциям потребовалось известное время. К тому же сообщение по Мурманской железной дороге было затруднено в связи с взрывом моста на Онде. Все вооружение приходилось на Онде выгружать из вагонов, самыми примитивными способами переправлять через реку и затем на другом берегу снова грузить в эшелон.
В районе Ребол границу перешла большая банда белых, не подчинявшаяся Таккинену. Вооруженные отряды, вторгшиеся в Северную Карелию, также не были подчинены Таккинену. Под его командованием остался лишь «Полк лесных партизан», действовавший на участке Тунгуда — Киймасярви. Но в то же время эти части белых, сражавшиеся на различных участках, действовали не разрозненно, каждый сам по себе, а их операциями руководил общий главнокомандующий, являвшийся главнокомандующим и всей финской армии. Это знали все. «Не знало» лишь правительство Финляндии!..
Стоявшая в Реболах рота красноармейцев начала отходить на юг в сторону Поросозера. Ей приходилось то и дело вступать в бой с противником, передвигавшимся на лыжах и пытавшимся окружить роту, однако красные каждый раз вырывались из окружения.
Население Ребол опять оказалось под властью белой Финляндии. Накануне отхода красных из села жители Ребол приняли на сходе резолюцию, в которой говорилось: