«…Мы поддерживаем решения Второго Всекарельского съезда Советов остаться на вечные времена с социалистической Россией и готовы бороться за это. Просим дать нам оружие…»
Под письмами шли корявые подписи, многие расписывались крестиками.
Выйдя из ЧК, Липкин увидел Рийко.
— Ты не меня ждешь?
Рийко пошел с ним, начал рассказывать о событиях на границе.
— Ничего! Скоро все будет в порядке! — заверил его Липкин.
— Думаешь, скоро?
— Послушай, Рийко. Вечером я еду на Онду. Поедем со мной. Там я всем скажу, что и когда будет. Можешь захватить всю вашу группу. Тут недалеко. Где ваши сейчас?
— Михаил Петрович пошел в штаб; а мне велел разыскать Евсея. Может, заблудился где, говорит. Человек-то он новый.
— Разыскал?
— Разыскал. Я ведь старый разведчик. Кого угодно найду. А парень-то знал, где заблудиться. Неплохое место выбрал.
— Где же он был?
— Ясное дело, у девушек. Ну и парень! Неужто все они такие там на юге? Мне подсказали, загляни, мол, в один барак. Открываю дверь, гляжу — сидит, голубчик, девушки чай пьют, а он с одной в стороне и уже обнимает. Ну и хват! Когда сюда шли, чуть жив был. Думали — не дойдет, а пришли — сразу ожил. Резвый, что… что жеребчик. Увидел меня — смеется. Есть, говорит, девчата и у вас.
Рийко замолчал и вдруг спросил:
— Слушай, ты не знаешь, кто такой Вилхо Тахконен?
Липкин растерялся.
— Какой Тахконен? Где?
— Да в списках у белых.
Липкин засмеялся.
— У меня, понимаешь, с белыми отношения, не очень важные. Не докладывают они мне, где да что.
— А я знаю! Это наш Васселей.
— Васселей? Возможно, и он под каким-то именем у них числится. Поди знай. Только брось ты его к черту. Тебе-то что?
— Нет, все-таки… — Рийко остановился, взял Липкина за рукав. — А может, и Михайло Петровича тоже чуть было не убил Васселей? Самойлов ничего не говорил?
— Говорил. Только не о Васселее, а о тебе. О вашей группе. Молодцы, говорит, такие бумаги доставили. А насчет тебя сказал, что ты славный парень, но слишком горячий. Прав он… Война дело сложное. Тут надо иметь холодную голову, а сердце горячее. Ну, ладно. Значит, вечером встретимся. Дрезина поедет в шесть вечера. Мне надо бежать. Пока.
Похлопав Рийко по плечу, Липкин поспешил куда-то по своим делам. Рийко направился в казарму, так громко именовался обычный барак, где жили красноармейцы. Возле барака он встретил двух красноармейцев в новеньких, еще топорщившихся шинелях.
— Рийко!
Навстречу, широко улыбаясь, шел Юрки Лесонен.
Он представил своего товарища:
— Это — Сантери. Из нашей деревни. Ты откуда, Рийко?
Рийко стал рассказывать, но Юрки перебил его:
— А тебе привет… Знаешь, от кого? От Вас… — Заметив, что Рийко изменился в лице, Юрки осекся.
— От кого?
— Да от… ваших. От отца да матери, — вывернулся Юрки и начал оживленно рассказывать своему товарищу: — Знаешь, Сантери, какая мать у Рийко. Боевая!.. Схватила как-то ухват, говорит — разгоню я ваше Ухтинское правительство! Я тогда солдатом был у этого правительства. — И тут же Юрки обратился с деловым предложением к Рийко: — Слушай, Рийко, ты нам нужен. Понимаешь, мы собираем лыжный отряд. Будем воевать на севере. Кем ты служишь в армии?
— Когда, кем. — Рийко начал перечислять: — Разведчиком был, и в артиллерии, и в пехоте. Пограничником был. Переводчиком был. Даже кашеваром приходилось быть… Все могу.
— Пойдешь к нам в отряд?
— Я бы пошел, да я же не вольная птица. — Рийко знал, что их группу направляют к границе в составе части Красной Армии, которая должна наступать на Сорокском направлении.
На Онде работа шла круглые сутки. К разрушенному мосту с юга подходил один состав за другим, на северном берегу ждал порожняк. Грузы переносили через реку на себе, волокли на тросах, на длинных и широких сколоченных из бревен санях. Спешно строился новый мост. Тут же вручную пилили брусья и доски. Между бригадами шло соревнование, и там, где работа спорилась лучше, развевался красный флаг. Строительная площадка освещалась прожекторами.
Доклад Липкина собрались слушать сменившиеся с работы строители. Их пришло столько, что большой барак, не разделенный перегородками, был битком набит людьми.
Липкин, как всегда, тщательно подготовился к докладу, написал конспект выступления, сделал необходимые выписки, но выступал он не по бумажке, лишь приводя цитаты, обращался к тексту доклада.
— Мы, карелы…
Липкин обвел взглядом освещенное тусклым светом керосиновой лампы помещение, словно хотел увидеть, сколько здесь тех, от имени которых он говорит. — Мы, карелы, — небольшой народ, но когда речь идет о том, быть или не быть нашему краю свободным, быть или не быть нашей Трудовой Коммуне, быть или не быть Советской власти на нашей земле, — тогда за нами стоит великая сила, за нами — огромная семья всех братских народов… Здесь сидят русские, украинцы, чуваши. Здесь сидят и финны. Они тоже наши братья по оружию. У себя на родине они сражались за наше общее дело, за свободу трудового народа. Есть среди них и люди, недавно порвавшие с белыми и перешедшие на нашу сторону. Один из таких людей… Разрешите представить вас, товарищ?.. Вот товарищ Суоминен, бывший белый солдат, а теперь наш товарищ…