Отчасти Васселей угадал и причину своей неожиданной отправки на фронт. Краем уха он слышал, что приехал какой-то Микко Хоккинен, важная шишка из органов разведки. Мало ли их приезжает, всяких шишек — и военных, и не военных. Васселею даже в голову не пришло, что эта важная шишка — его давний знакомый Мийтрей, встречи с которым он давно жаждет. Не знал он также, что Мийтрей обладал весьма большими полномочиями и принимал участие в ночном совещании. Не догадывался Васселей и о том, что именно Мийтрей попросил как можно быстрее выпроводить Васселея из Киймасярви. Мийтрей должен был пробыть несколько дней в селе и затем вместе с Таккиненом отправиться в важную поездку по границе, договариваться с пограничными властями о содействии мятежникам.
Тампере показался Кайсе-Марии тихим, мирным городом, где ничто не напоминало о войне. Такое же впечатление произвел сперва на нее и Хельсинки, однако за дни, проведенные там, ей пришлось многого наслышаться и насмотреться, увидеть закулисную возню, которую вели дипломаты, разведки разных стран, тайные и легальные организации русских белоэмигрантов, разные карельские общества, финансовые тузы и государственные мужи, и за внешней оболочкой мирного города ей представилась изнанка военного Хельсинки, слишком даже военного, от которого она хотела отдохнуть в тихом Тампере.
Поезд пришел рано утром, и Кайсе-Марии не хотелось беспокоить семью сестры в такую рань, тем более что день был воскресный. Она медленно шла по улице, освещенной редкими утренними огнями. В воздухе кружились хлопья снега… Шли первые пешеходы, проезжали извозчики, погоняя продрогших от долгого стояния лошадей. Большой ресторан в конце улицы был еще закрыт, но в огромные, ярко освещенные окна было видно, как хозяева его готовятся к приему воскресных гостей.
Кайса-Мария оглянулась: по другой стороне улицы, небрежно размахивая тростью, шел, чуть поотстав от нее, мужчина, которого она приметила еще в Хельсинки. Неужели у них в Тампере нет своих шпиков? Или, может, им денег некуда девать? Надо же, послали из Хельсинки следить за ней. И чего им надо? Ведь там, в Хельсинки, прекрасно осведомлены, к кому и зачем она поехала в Тампере. Какая грубая работа! Даже зло берет. Хоть бы шпика сменили. А то послали того, что и в Хельсинки по пятам ходил. Только шляпу сменил на меховую шапку да вместо пальто надел короткую шубу. А трость та же. Денег не хватило, что ли, на новую трость?
Кайса-Мария быстро пересекла улицу и пошла навстречу шпику, глядя ему в глаза. Мужчина растерялся, но продолжал идти, помахивая тростью. Поравнявшись, он улыбнулся нагловатой улыбкой, сделав вид, что принимает ее за уличную женщину. Кайсе-Марии хотелось ударить сумочкой по его широкой физиономии. Уж если бы двинула, так кровь брызнула бы из носа. Сумка была тяжелая, в ней был браунинг и несколько запасных обойм. Но, вздернув голову, она прошла мимо, и шагов через двадцать круто повернула и пошла следом за мужчиной. Шпик попался опытный: он не обернулся, но знал, что за ним идут. Шпик свернул на боковую улочку. Кайса-Мария пошла вперед, чувствуя спиной, что теперь он опять идет за ней.
— Господи! — воскликнула сестра за дверью, узнав-голос Кайсы-Марии. Щелкнул замок, и дверь распахнулась. — Откуда ты в такую рань? Да входи же. А то напустишь холода.
Лена-Илона, сестра Кайсы-Марии, была лет на пять старше ее. Лицом она была очень похожа на Кайсу-Марию, но была полнее и ниже ростом. Она работала какой-то служащей на обувной фабрике. Муж служил инженером на машиностроительном заводе. Квартира у них была небольшая, но уютная — две комнаты и кухня…
— Я из Хельсинки, — ответила Кайса-Мария.
— Из Хельсинки!
— Да. Туда приехала из Восточной Карелии.
— А я-то уж… — разочарованно проговорила сестра.
— Кто там? — спросил из спальни сонный голос мужа.
— Кайса-Мария. Завоевала Карелию и приехала.
— Вот как! — позевывая, ответил муж. — Значит, завоевала…
— Вари кофе, а я пока посплю, — сказала сестра, едва Кайса-Мария успела снять пальто.
Из детской комнаты выглянула маленькая девочка, с озорными глазками.
— Тетя, ты?
— А ты чего не спишь? — рассердилась мать. — Марш в кровать!
— Тетя я, твоя тетя. — Кайса-Мария взяла девочку на руки. — Как живем, Пиркко? Слушаемся ли мы папу и маму?