— Ты хочешь остаться?
— Это не твое дело.
— Мое.
— Убирайся. Я знаю сама, что мне делать.
На лице Мийтрея появилась дьявольская улыбка.
Кайса-Мария взяла из сумочки браунинг, взвела его.
— Уходи.
Мийтрей засмеялся. Кайсу-Марию охватило бешенство. Неужели он думает, что она не посмеет убить его? Она старалась взять себя в руки, быть хладнокровной. Но смех Мийтрея выводил ее из себя.
— Ты смеешься в последний раз, если не…
— Что «если не»?
— Вот что!
Кайса-Мария нажала на спусковой крючок.
Нет, это был не последний смех Мийтрея. Браунинг щелкнул, но выстрела не последовало. Осечка? Кайса-Мария снова взвела курок, и снова последовал лишь сухой щелчок… Мийтрей продолжал хохотать.
— Брось щелкать впустую. Я его разрядил.
И он направил на Кайсу-Марию, готовую броситься на него, дуло своего маузера.
— А в моей пушке есть патроны. И калибр побольше. Значит, вот что ты задумала? Тогда другое дело. Пошли.
Усилием воли Кайса-Мария заставила руки не дрожать. Она взяла свой саквояж и вышла.
— Значит, вот что ты задумала. Ясно. Я так и знал. Не туда… вот туда иди…
Он вел ее к лесу. Кайсе-Марии уже не надо было спрашивать, что задумал Мийтрей. Собрав все свои силы, она старалась казаться хладнокровной. Не доходя до леса, она остановилась лицом к Мийтрею. Пусть убивает здесь… Не все ли равно…
— Можешь помолиться в последний раз, — предложил Мийтрей.
— Не могу и не буду. Каяться не хочу, просить прощения тоже. Я могу только проклинать. Будьте вы прокляты… И ты, и все вы…
— Повернись спиной.
— Стреляй. Я не боюсь.
— Повернись.
Кайса-Мария повернулась. Не все ли равно…
Как всегда, Мийтрей выстрелил трижды. Потом он перевернул труп обезображенным лицом вверх, нашел в саквояже повязку сестры милосердия и привязал ее на руку убитой. Достал из рюкзака фотоаппарат и сделал несколько снимков убитой. Хорошие получатся снимки! Еще одно доказательство, как большевики зверски убивают сестер милосердия…
Кайса-Мария должна была умереть, потому что она знала слишком много. Она должна была молчать. И теперь она будет молчать. Из игры, в которую она вступила, не выходят по собственной воле. И если кто-то захочет выйти, то можно сделать так, будто этот человек никакого отношения к игре не имел.
Наступила пора, когда надо было заметать следы.
В ДОМЕ СТАРОГО ОНТИППЫ
— Спина чешется.
Васселей потерся спиной о косяк двери.
— С чего бы ей чесаться, — усмехнулся Кириля. — В бане недавно были. Еще недели не прошло.
От смолистых дров, наложенных в каменку, валил такой дым, что, даже сидя на полу, нечем было дышать. Приходилось пригибаться к полу, низко свесив голову между колен.
— Знаешь, я схожу домой, — решил Васселей. — Сегодня же суббота.
— Знаю, знаю, что у тебя чешется. — На губах Кирили мелькнула озорная усмешка. — Сказал бы прямо, по бабе соскучился.
— А то нет. Давненько я не был у нее.
— Что сказать начальству, если придет и спросит, где ты?
— Скажи, ушел в разведку. В деревне, мол, стреляли. Пошел поглядеть, что там.
— А этому что скажешь? — Кириля кивнул в сторону двери. Неподалеку от избушки в дозоре стоял Паавола. В последнее время в каждом отделении карел появились финны.
— Его это не касается, — ответил Васселей. Как бы там ни было, а старший дозора — он.
Васселей стал собираться в путь. В избушку заглянул Паавола.
— Ты скоро сменишь меня?
— Придет время — Кириля сменит. Я ухожу.
— Куда?
— Выполнять особое поручение главнокомандующего.
— Что за поручение?
— Спросишь потом у главнокомандующего. А сейчас иди на пост.
Паавола окинул Васселея недоверчивым взглядом и неохотно вернулся на свое место.
— Горазд же ты врать, — засмеялся Кириля. — Так, значит, это главнокомандующий приказал тебе навестить бабу?
— Ничего. От нашего имени, от имени карел, он делал дела похуже.
— Ну так иди, коли собрался. Как знать, может, в последний раз увидишь бабу.
— Ты брось такие речи.
Васселей взял винтовку и встал на лыжи.
До берега было метров двести, но сосняк, в котором они расположились, был такой густой, что озера не было видно даже днем. К счастью, из-за туч, обложивших небо, чуть пробивался лунный свет, и, пробираясь между деревьями, Васселей вскоре вышел к озеру, за которым на другом берегу виднелись огоньки деревни. На этом участке фронта пока было тихо, но Васселей знал, что за Тахкониеми, верстах в пятнадцати от деревни, стоят передовые силы красных. Сама деревня находилась на ничейной земле.