— Наконец-то вся семья дома, за столом. Всегда бы так! — вздохнула Маланиэ.
Иро взяла на колени Натси и сказала со слезами в голосе:
— Нет только нашего тяти. И не придет он…
— Мы всегда были бы вместе, мама, если бы не война, — ответил Рийко. — А войну не мы начали.
И он взглянул на брата. Васселей сделал вид, что не заметил этого взгляда, он взял кусок хлеба и подал сыну:
— Ешь, Пекка. Попробуем, что за хлеб у красных. Хороший хлеб они едят.
— Неужели, Васселей, ты не видишь, как все в мире повернулось и что вас ожидает? — не унимался Рийко.
— Ты, брат, меня не учи. Меня один из ваших, Мийтрей то есть, учил уму-разуму.
— Неужто этот убивец у вас там? — спросила Иро у Рийко.
— У нас я его не видел и не слышал о нем. Красные не такие, как Мийтрей.
— Ешьте, сынки, ешьте. — Маланиэ старалась прервать этот разговор. — Житник я спекла. Хоть и с корой, а хороший получился. Рыбы бог послал. Да вот Рийко принес хлебца.
Отец вступился за старшего сына:
— Васселею и так не сладко. Ты, Рийко, должен понимать…
— Вот я ему и толкую, чтобы он подумал, что к чему.
— Видишь этого окуня? — продолжал отец. — А знаешь, Рийко, как окунь в сети попадает? Чуть зацепишь, а начнет трепыхаться — и вовсе запутается.
— Не надо было лезть в сети.
— «Не надо было…» — передразнил отец. — А раз попался в сети, так мы съедим. Тебе, Рийко, хорошо говорить. Ты к своим попал, знаешь свое место.
— Где же вы были, когда здесь Малм со своим отрядом стоял? — с горечью спросил Васселей. — Почему вы не пришли, не помогли да не посоветовали, как быть?
— Не до Малма нам тогда было. Были дела поважнее. Вся страна огнем полыхала. Ну, а теперь? На что ваше начальство теперь надеется? Думает, что мы отступим? Или, может, думает, что народ за вас встанет?
— Им-то что, начальникам ихним, — ответил за Васселея отец. — Им горя мало. Пришли, сбили народ с толку, запугали. Одних натравили на тех, других — на этих. А увидят, что Карелию им не взять, разбегутся по домам и будут кофий попивать. А они куда? — Отец кивнул на Васселея. — Куда карелам деваться? Вот и скажи…
— Надо было раньше думать, — буркнул Рийко.
— Заладил одно. Думать да думать, — не вытерпела Маланиэ и набросилась на Рийко: — А стал бы ты раздумывать, когда бы у тебя на глазах брата убили? Олексея нашего…
Рийко вскочил и возбужденно заходил по избе.
— Вот походи да подумай, — сказал отец.
— Я-то думаю! — Рийко сел обратно за стол.
Разговор принял неприятный оборот, и, чтобы хоть немного разрядить тягостную обстановку, Рийко обратился к матери и спросил, как она собиралась разогнать кочергой Ухтинское правительство.
— Кто это тебе рассказал? — улыбнулась мать. — Было дело. Собиралась, и не раз. Никудышное было правительство. Только врало да народ путало…
— Юрки Лесонен рассказал, — ответил Рийко.
— Где ты видел его?
— Он теперь у нас и за нас.
— Так он у вас? — удивился Васселей. — Ну, а обо мне он ничего не рассказывал?
— Что он мог о тебе рассказать? Ничего.
— Значит, обо мне ему нечего было сказать? Так, так… Ну ладно, раз нечего, так нечего. Скажи-ка мне, Рийко, как брат… Не бойся, я не о том, сколько вас и сколько у вас пушек и пулеметов. Я насчет Карелии. Как вы думаете с ней быть?
— Сперва мы прогоним белых!
— А потом?
— А потом начнем жизнь налаживать. Карелия останется Карелией. Ленин такой указ издал… Карельская Трудовая Коммуна. Так будет называться наша власть. У вас-то хоть об этом знают?
— Вы все знаете, а мы ничего не знаем. Не надо, Рийко, нас за дураков принимать.
— Ну, а знаешь ли ты, Васселей, за кого вы воюете? За финских буржуев. Им хочется кровь пососать из карельского народа, а вы им помогаете. Мало им крови своего народа, мало им финского пота. И еще воюете вы за своих карельских мироедов. Им тоже хочется шкуру драть с карел да с финскими буржуями делить барыши. И чтобы им кланялись, сняв шапку с головы. Вот за что вы воюете.
— А вы?
— А мы — за народ. Чтобы народ сам был себе хозяином. Чтобы власть была у нас, у крестьян и рабочих…
— Говоришь-то ты хорошо, а на деле что получается? Вы ведь тоже убиваете. И рабочих и крестьян…
— Война есть война.
— Давайте, сынки, не будем сегодня говорить о таких делах, — попросила мать.
— Позволь, мама, я скажу, — попросил Васселей. — Вот был у нас один мужик по фамилии Потапов. Он сам от нас ушел. В Руоколахти. Он не хотел воевать и перешел на вашу сторону. А вы что сделали с ним? Сразу же убили.