— Кто тебе сказал, что его убили?
— Мы все знаем. Потапов был мужик, крестьянин. Рабочая, говоришь, власть? Вот Суоминен, финский солдат из рабочих, тоже удрал к вам. Так вы его стали допрашивать, глаза выкололи, потом живот вспороли. Так он и умер. Лучше бы расстреляли сразу. Вот такая у вас власть рабочих и крестьян!
Ошеломленный Рийко смотрел на брата. Неужели он верит всяким россказням?
— Суоминен? — спросила мать. — Уж не тот ли, что у нас жил?
— Тот самый, — подтвердил Васселей.
— А-вой-вой, — запричитала Иро. — Мужик он был хороший, хоть и финн. Убежал, говоришь, к красным? А пошто они его так, горемычного? За что, Рийко?
— Что они у него в животе искали? — спросила маленькая Натси.
— А ты зачем слушаешь? — рассердилась бабушка. — Марш спать…
— Не знаю, что тебе и сказать… — Рийко смотрел на брата с таким видом, словно впервые видел его.
— Не знаешь, а говоришь… Рабоче-крестьянская власть…
— Чего ты к Рийко пристал? — Онтиппа вступился за младшего сына. — На войне всякое случается. Да и не Рийко же это сделал.
— Кто рассказал тебе об этом? — спросил Рийко у брата.
— У нас все знают. На собрании рассказали.
— Прямо-таки на собрании! Ну, дело ясное… А теперь послушайте, что я расскажу.
Рийко рассказал, что случилось с Потаповым и Суоминеном на самом деле. Потапов служит в Красной Армии то ли работает на железной дороге. В любом случае — на свободе. А Суоминена в ноябре Рийко сам видел на одном из собраний. Он даже не в плену.
— Ваш Суоминен как выглядит, опиши. — Васселей пытался припереть брата к стенке.
Рийко рассказал, как выглядел этот финн-перебежчик. На собрании он был в черном костюме. Вид у него очень аккуратный, костюм выглажен, побрит, а светлые волосы причесаны вот как. А сам он очень серьезный, подтянутый…
— Ну конечно, это был он… — подтвердила Анни.
Однако Васселей не хотел уступать.
— А это правда, что ты нам рассказал?
Рийко обиделся:
— Разве я когда-нибудь врал, скажи ему, мама?
Онтиппа пристально посмотрел сперва на одного сына, потом на другого.
— Да, Васселей, ты сейчас поразмысли да послушай. А ты, Рийко, скажи мне, что будет с карелами, которые оказались не на вашей стороне? Вот ты сказал, как обошлись с двумя. А как с остальными? Как с теми, кто сам побоится прийти, кого поймают? Что с ними сделают?
— Кто как себя вел… Кто не виноват, тому ничего не будет. А ты, Васселей, собирайся и айда со мной.
— Иди с ним, Васселей, иди, послушайся меня, — поддержала Рийко Анни.
Она дергала Васселея за рукав, но Васселей молчал и думал. У него даже пот на лбу выступил от этих мучительных раздумий.
— Нет, еще не могу, — наконец выдавил он. — Меня ждут. Товарищ из-за меня может погореть. Не могу сейчас.
— А когда? — умоляла Анни. — Когда сможешь?
— Ты думай, пока не поздно, — заметил Рийко.
— А ты дай человеку подумать. Дело не простое, — вставил отец.
— Обо мне что у вас известно? — спросил Васселей после долгого молчания.
— Что ты воюешь крепко, это известно, — усмехнулся Рийко. — Война есть война, делаешь, что положено. Так что, если ты ни в чем другом не повинен, можешь не бояться. Скажи, ты под каким именем числишься там? — спросил Рийко, глядя Васселею прямо в глаза.
— Там у каждого не одно имя, — Васселей уклонился от ответа.
Опять наступило гнетущее молчание, и опять Маланиэ попыталась направить разговор в иное русло.
— Крыша в хлеву совсем прогнила. Того и гляди, на голову обвалится, — вздохнула она. — Когда же, сынки, вы ее почините?
— До крыши ли нам теперь… — буркнул Васселей.
— Невод совсем разваливается. Придет весна, а нам нечего будет в озеро ставить. Лодки тоже текут. А-вой-вой. Все-то в доме… А вы… вы… — Маланиэ даже всхлипнула.
— Не расстраивайся, мать, — стал успокаивать жену Онтиппа. — Все наладится…
— Васселей, скажи мне одну вещь… Может, ты слышал, — обратился Рийко к брату. — Прошлой весной одного из ваших взяли на границе. Повели его, а он конвоира пырнул ножом. Тоже был карел.
Всмотрись Рийко попристальней в глаза Васселея, он, может быть, и заметил бы, как что-то дрогнуло в них.
— Моего лучшего товарища чуть не убил. С трудом спасли, — продолжал Рийко.
— Бывает, — Васселей разыграл удивление. Потом встал и, не глядя ни на кого, сказал хриплым голосом: — Мне пора!
— Пойдем со мной, — предложил ему Рийко. — Честно расскажешь, где был, что делал… Подумай.