«Да, мы тут тоже птичек ловим», — подумал Рийко и вздохнул.
ПОЛПРЕД КАРЕЛИИ
Оссиппы часто не было дома, и получать заказные письма на его имя приходилось Ёвкениэ. Ей вручали Под расписку даже пакеты, снабженные сургучной печатью. Такие письма она особенно не любила, потому что каждый раз Оссиппа должен был куда-то ехать, срочно проводить какое-то собрание или сидеть всю ночь над бумагами.
Вот опять пришел посыльный, да не простой, а в военной форме, и велел расписаться за письмо с сургучной печатью. Письмо было небольшое, но горя и хлопот может принести много. Ёвкениэ вздохнула и спрятала письмо в комод под белье. Не дай бог, еще попадет детям на глаза. Утащат куда-нибудь, что и с огнем не сыщешь, или порвут. Ума-то у них…
Дни стали уже длиннее, чем ночи, с крыши падали прозрачные, как слеза, капли, а к вечеру вырастали сверкающие в лучах заходящего солнца золотистые сосульки.
Оссиппа должен был приехать утром, а вернулся только поздно вечером. Усталый, молчаливый, он сидел, уставясь в одну точку.
— Что с тобой? — спросила жена.
— Опять человека чуть не убили. Знаешь Никутьева? В милиции работал, потом ушел по болезни, поступил в сплавную контору, вербовщиком был. Чем-то тяжелым стукнули его, в болото бросили. Пока жив, в больницу увезли.
— Кто же это его?
— Такие сволочи имен и адресов не оставляют. Может быть, Гавкин. Микиттов Мийтрей — так его люди звали. Говорят, он опять где-то тут бродит.
Открылась дверь, и в избу вошла Марфа, жена Матвея Микунена. Откуда бы Оссиппа ни приехал, эта бойкая старушка сразу тут как тут, первая все новости выведает и немедленно разнесет по всей деревне. Оссиппа посмеивался над болтливой бабкой, но нередко пользовался ее слабостью. Зимой долго не было керосина, народ заволновался. Обещали изо дня в день, что вот-вот привезут, а все не везли. Тогда Липкин и сообщил под большим секретом бабке Марфе, что керосин будет недели через две. И предупредил, чтобы та никому об этом ни слова. Деревня сразу притихла, но в каждом доме вычищенные лампы стояли наготове. А потом и недели не прошло, как керосин действительно привезли. Люди были довольны, и бабка Марфа сияла. Как-то нужно было срочно созвать собрание — и чтобы людей было побольше. Тогда Липкин как бы мимоходом сказал Марфе, что вечером будет важное собрание, пригласят туда лишь самых уважаемых людей, но Марфа, конечно, может прийти с мужем, по знакомству, так сказать. Ёвкениэ, подмигнув, добавила, что пусть этот разговор останется между ними. Когда открыли собрание, людей было столько, что яблоку некуда было бы упасть: вся деревня собралась…
Увидев Марфу, Оссиппа поднялся, принял беззаботный вид и пригласил старушку к столу.
— Сколько собраний успел сегодня провести? — полюбопытствовала она, опорожнив первое блюдце с чаем.
— В трех деревнях.
— А как народ?
— Что народ?
— Насчет войны и новых налогов?
— Какой войны? Каких налогов?
— Да не хитри ты, я все знаю, чую — насчет войны и налогов собрания проводишь…
— Кто о чем, а моя Марфа о своем, — пробасил появившийся Матвей Микунен. — О войне да о налогах.
— Нет, соседушки, — заверял Липкин. — О мирных делах мы собрания проводим. Скот выделяем, семена, продукты, мануфактуру, все то, что надо народу. Не до войны нам. Хватает нам и мирных дел.
Дел действительно у Липкина было невпроворот. Жизнь начинала налаживаться, и на собраниях люди слышали от него лишь добрые вести. Осенью недалеко от села начнутся лесозаготовки. Скоро привезут муку и ткани. Крестьянам предоставляются кредиты и безвозмездная помощь для постройки домов, для обзаведения скотом и лошадьми. Надо найти среди молодежи более или менее грамотных парней и девушек и послать их на учебу в техникумы, которые открываются в Петрозаводске. Карелии нужны свой кадры. Нужны учителя, потому что будут открыты новые школы. Нужны врачи — в новые больницы. Инженеры — на заводы и фабрики. Например, на бумажные, фабрики. Сам Липкин никогда не видел, как делают бумагу, но читал кое-что об этом и даже рассказывал на собрании. Сперва сказал, что машина, которая делает бумагу, длиной с избу; потом засомневался, не перехватил ли, и поправился, что если не с избу, то с лодку эта машина обязательно будет. Он сам заметил, что люди ему не поверили, а Матвей Микунен уже не раз расспрашивал его насчет машины, которая делает бумагу из дерева. Усевшись за стол, он спросил и на этот раз:
— А верно ли ты говорил насчет бумаги из дерева? Я вот все думаю и думаю. Я так считаю — не получится, нет таких острых и тонких ножей, чтобы бумагу строгать. Пробовал я. Лучину можно выщепать такую, что пропускает свет, но лучина, она и есть лучина, писать на ней нельзя. А вон газета у тебя лежит. Видишь, какая широкая. Где ты найдешь такое толстое бревно?