Поддерживая за локоть, ее проводили до выхода и на прощание сказали, куда она должна идти для регистрации как беженка. Адрес Анни запомнила, но лишь для того, чтобы обходить это заведение как можно дальше. В том заведении беженцев регистрировали и затем отправляли в особые лагеря.
Анни пошла к одному ухтинскому купцу, жившему в Каяни, и попросила взаймы денег. Купец знал Васселея, одолжил небольшую сумму денег, правда под проценты. Забрав сына, Анни направилась на вокзал и попросила билет.
— До какой станции?
— До конца.
Ей дали билет до Турку. Но до Турку они не доехали.
Напротив них сидел дюжий старик. Он догадался, кто эта женщина с мальчиком.
— Куда же путь держим? — спросил он.
— Едем искать работу и хлеб.
Старик помолчал, потом спросил, что Анни умеет делать.
— Все, — ответила Анни.
— Да ну! — Старик помедлил и сказал: — В нашем доме хватает работы и хлеба. Но для ленивых их хватает ненадолго.
На станции Кангасала старика ждала лошадь. Вид у хозяина был хмурый, и Пекка сперва боялся его. Но старик посадил его в сани, укутал в тулуп и дал большой кусок хлеба с маслом.
В доме Маттилы действительно хватало и работы и еды. Старый Маттила живет с женой-старухой и четырьмя такими же дюжими, как он сам, сыновьями. Все его сыновья, начиная со старшего Матти, который практически ведет все хозяйство, жадные до работы. На покосе, жатве и на заготовке леса они работают наравне со своими работниками, которые стараются изо всех сил, чтобы не отставать от хозяев. Хозяева знают по себе: для того чтобы человек работал по-настоящему, его надо и кормить по-настоящему. Едят хозяева вместе с работниками, за длинным, сколоченным из сосновых досок столом, за которым у каждого свое место, — в конце стола сидят старый хозяин и хозяйка, потом сыновья в порядке старшинства, затем работники и служанки. Анни с сыном занимает за этим столом не последнее место, ибо работает она скотницей, а скотный двор дает дому наибольший доход.
Обычный богатый хутор, каких немало в Финляндии, обычные финны. Так Анни думала вначале. Но потом она заметила, что дом Маттилы не совсем обычный и даже, напротив, скорее представляет собой исключение. На хуторе Иоханссонов, соседей Маттилы, все по-другому. Там тоже есть взрослые сыновья, но они не работают. Хозяйство там ведет нанятый хозяевами управляющий. Зимой хозяева то и дело уезжают веселиться в город, а летом у них полно гостей. Питаются там хозяева, конечно, отдельно от работников, на своей половине.
Отношения между соседями неважные. Скотница Мийна рассказала Анни, как Матти и Иоханссон однажды ссорились. Сосед упрекал Матти, что тот развращает работников, позволяя им питаться вместе с хозяевами и платя, им за работу больше, чем в других домах платят. Потому, мол, они и бунтуют у других. И еще сосед обвинял Матти в том, что тот платит карелам столько же, сколько и финнам. Дескать, это говорит о том, что у Маттилы нет патриотических чувств.
В восемнадцатом году сыновья старого Маттилы вступили в шюцкор и подавляли выступление красных в своей округе, но ни один из них не принял участия в карельских походах. В доме Маттилы действительно считали, что финнам в Карелии нечего делать, им хватает дел и у себя дома.
И еще Анни заметила, что ее хозяева не похожи на тех финнов, которых она видела. Те финны, что приходили в Карелию, умели кричать, бить, стрелять, грозить… А эти — люди как люди. Правда, обычаи у них не такие, как у карел. Перед едой надо посидеть, сложив руки на груди. И икон у них нет. В канун рождества в людской поставили большую разукрашенную елку, потом пришел старик с длинной белой бородой, с большим мешком. В деде морозе Анни узнала по голосу старого хозяина. Дед-мороз принес всем рождественские подарки. Анни он подарил красивую шаль, а Пекке книгу. Потом, уже под утро, запрягли лучших коней, и все поехали в церковь.
От заезжего вуоккиниемского торговца Анни узнала о смерти свекра и свекрови.
«Бабушки нет? И дедушки тоже?» — Пекке трудно было поверить, что в родном доме на Тахкониеми уже нет ни бабушки, ни дедушки. Как же можно жить без такой бабушки, такого дедушки?
Но жизнь есть жизнь. Здесь ей остается одно: вставать спозаранку и знать, в каком порядке что делать. Надо работать от темна до темна, даже тогда, когда уже нет сил. Надо… Работы Анни никогда не боялась.
До школы было пять километров. Пекка уже второй год ходил в школу. Учился он хорошо, поэтому другие мальчишки завидовали ему. Особенно сыновья Иоханссона не любили его. И чтобы показать, какие они патриоты, они били маленького «рюссю». Пекка не прочь был считаться русским. Правда, его злило то, что на уроке арифметики им давали такие задачи: со сколькими рюссями могут справиться 17 финнов, если один финн может устоять против десяти рюссей? На первом же уроке, когда задали такую задачку, Пекка поднял руку и ответил, что если десять помножить на семнадцать, получится сто семьдесят, и добавил, что так может быть лишь в арифметике. Учительница сделала вид, что не заметила этого добавления. На перемене его стали дразнить «рюссей», но он уже привык к этому и не обращал внимания. Тогда один из мальчишек полез драться. Пока они дрались один на один, Пекка брал верх. Труднее пришлось, когда на него полезли сразу двое. Но Пекка не уступал им и давал сдачи. А когда мальчишки навалились всей ватагой, Пекке пришлось прибегнуть к старому испытанному приему. «А ну, кто догонит?» — крикнул он и побежал. В беге состязаться с ним никто из мальчишек не мог. Несмотря на небольшой рост, Пекка бегал быстро. Он был таким легконогим, что когда летом пас коров Маттилы, то не давал ни одной корове отбиться от стада.