— А вас тоже пригласили в Вуоккиниеми? — спросил бородач у Юрки.
Бородач имел право спрашивать. Это был Васили Левонен из Койвуниеми, один из членов Временного правительства Карелии. Юрки встречался с ним на съезде в Ухте. Тогда же познакомился и с его спутниками — с рыжеусым Борисовым или Оскари Пориненом, как его звали теперь, и с длинным Вилле Кирьяновым. Все это были мужики из Тунгуды.
— Или, может, просто так шатаетесь по лесу? — допытывался Левонен.
— У всех свои дороги, — уклончиво ответил Юрки.
Симо его ответ показался слишком нелюбезным, и он стал объяснять Левонену, что они несли караульную службу в Тахкониеми и что теперь они…
— Когда несут караульную службу, — оборвал его Левонен, — то спят по очереди. Один спит, другой стоит на посту. Или, может, вас трое? Что-то третьего мы не видели.
— Нас двое.
— Ну-ка, парень, подвинься. — Левонен бросил свой рюкзак на место, где спал Симо, давая понять, что теперь это его место.
Симо послушно поднялся. Борисов опустил свой рюкзак на место Юрки, поближе к каменке, но Юрки спокойно и молча передвинул рюкзак в сторону, поближе к двери.
— Мы будем отдыхать, — сказал Левонен Юрки.
— Мы тоже, — ответил тот. — Я только качал засыпать…
— Кто из вас пойдет в караул? — спросил Кирьянов.
— Никто сюда не придет, — ответил Юрки и, закурив трубку, лег на нары.
— Я пойду, — согласился Симо и вышел.
— Послушай, Юрки, — заговорил опять Левонен, стараясь скрыть свое раздражение. — Как ты думаешь, из каких людей мы сможем создать настоящую карельскую армию?
— Откуда мне знать? — Юрки зевнул. — Это уж ваша забота, вашего правительства. Не мешайте мне спать. — Юрки зажал большим пальцем трубку и, потушив ее, сделал вид, что спит. Но заснуть так и не мог. Он приподнялся на локте и спросил Левонена: — Что же вы там в Вуоккиниеми будете решать?
— Что будем решать? — переспросил Левонен. — А еду вы готовить не собираетесь? — сердито обратился он к Кирьянову. Когда тот вышел, начал разъяснять Юрки: — Вот что будем решать. Свои, карельские дела нас ждут. Хватит уже разговоры разговаривать, надо принять решение и прямо сказать, что Карелия воссоединяется с Финляндией, что Карелия на веки вечные порывает с Россией. Вот такие дела…
Борисов почтительно слушал и, лишь когда Левонен кончил, говорить, заметил со своей стороны, что они, тунгудские мужики, твердо решили не подчиняться больше Советской власти, что они подчиняются лишь Ухтинскому правительству или Финляндии.
— Понимаешь теперь? — спросил Левонен.
— Начинаю кое-что понимать, — задумчиво ответил Юрки.
Он знал, что заснуть ему теперь не удастся. Он лежал на спине и слушал разговор мужиков, вышедших к костру поесть. Симо, судя по всему, помогал тунгудцам расставлять посуду на столе. Слышно было, как жаловался на житье в Тахкониеми. Мол, скука там страшная, деревенька захолустная, а народ такой, что ему все равно, что в мире творится и кто у власти стоит, просвещай не просвещай, все без толку…
Потом стало тихо. Юрки догадался, что там Левонен молится перед трапезой. Он знал, что старик буквально выходит из себя, если кто-то при его молитве хоть одно слово проронит.
Про себя Юрки даже не мог толком сказать, верит он в бога или не верит. Где было положено, он тоже крестился. Но он никогда ничего не просил у бога. Он думал про себя, что если бог действительно существует, то возненавидеть он должен прежде всего тех, кто только и знает, что торчит перед иконой и клянчит — господи, сделай то-то, не делай того-то, кто по десять раз на дню просит простить грехи свои, а сам, глядишь, тут же опять грешит. И не стыдно им просить у господа помощи даже в грязных делах? Это хуже, чем богохульство. Вот и Левонен… Небось опять просит господа покарать всех тех, кто ему не по душе. Да выпрашивает у бога богатства, хотя сам уже столько добра награбастал, что девать некуда, скольких по миру пустил… А если бог есть, то ему, Юрки, он дал все, что мог дать, — дал крепкие руки, чтобы работать, и ума столько, сколько дал. И совестью наделил. Если все это от бога, то, верно, давая человеку силу, ум, совесть, бог знал, как кто ими воспользуется. Поэтому Юрки не тревожил бога, и бог тоже его не беспокоил. По натуре Юрки был человеком миролюбивым, он хотел, чтобы бог и люди жили между собой в мире. Вот попы пугают крещеных, будто после смерти будет страшный суд. Если этот суд и будет, то, наверное, для того, чтобы взвесить, поступал ли человек по той совести, которая была ему богом дана. Если за что-то придется ответить, что ж, ответим, никуда не денешься…