— Мы вас не боимся! Ваша власть кончилась!
— Стреляйте! Все равно всех не убьете! — кричали они.
Полуэктов опять обратился к разъяренным мужикам:
— Чего вы хотите?
Голос его был спокойный, но громкий, словно он говорил на сильном ветре.
— Освободите арестованных!
— Всех выпустите! — требовала толпа.
— Врагов мы не освободим! — ответил Полуэктов. — Надо будет, еще кое-кого заберем.
Толпа опять загалдела и двинулась вперед.
— Берите! Убивайте!
— Да вы и стрелять-то не умеете!
Рийко, лежавший вторым номером за пулеметом, схватил свою винтовку и крикнул в ответ:
— Когда надо будет, сумеем.
И он выстрелил. Пуля расщепила кол в руках одного из мужиков.
— Ну как? Умеем?
Тогда из толпы тоже раздался выстрел.
Полуэктов махнул рукой, и пулемет застрочил. И хоть очередь прошла над головами мятежников, пустырь моментально обезлюдел, толпа отхлынула за школу.
— Что будем делать? — спросил Липкин.
— Подождем, что они предпримут, — ответил Полуэктов и передал команду по цепи: — Если пойдут в атаку, открыть огонь, но стрелять в воздух!
Долго ждать им не пришлось. Из-за школы хлынула толпа. Впереди бежали женщины, за ними, размахивая кольями, мужчины. Во главе толпы, тяжело переваливаясь, топала толстая старуха, которую Липкин уже издали узнал по широкому круглому лицу. Из толпы раздалось несколько выстрелов. Кто-то из красноармейцев застонал. Полуэктов и Липкин тоже залегли. Опять застрекотал пулемет, но, заметив, что пули пролетают над головами, толпа продолжала приближаться.
Толстая старуха была уже так близко, что Липкин видел, как дрожит бородавка на кончике ее широкого носа.
И вдруг…
Бабка остановилась, подхватила подолы всех своих юбок и, высоко задрав их, пошла прямо на пулемет, Липкин знал, что так в Карелии бабы отпугивают медведя. Считалось, что если бабе в лесу встретится медведь, стоит ей оголиться, как косолапый встанет на задние лапы, плюнет и убежит. Пулеметчик, молодой русский парень, понятия не имел о таком обычае, но он тоже плюнул, вскочил и стал отходить, волоча за собой пулемет. Рийко подхватил коробки с лентами и побежал следом. По команде Полуэктова красноармейцы отошли к лесу.
Через сутки, получив новые инструкции, отряд снова вошел в село. Мятежники разбежались, не оказав сопротивления.
Дело Королева вел молодой следователь Сергей Лобанов.
Королев наблюдал за своим следователем, пожалуй, более внимательно, чем следователь присматривался к нему. Следя за тем, как быстро и старательно следователь записывает его показания, Королев подумал, что этот молодой человек, видимо, совсем недавно столь же тщательно вел конспекты лекций. И хотя следователь был в военной форме, Королев наметанным глазом сразу определил, что этот юноша пороха еще по-настоящему не нюхал.
Сергею Лобанову действительно еще не пришлось воевать. По настоянию отца, сельского учителя из Тверской Карелии, Сергей поехал учиться в Москву, чтобы стать, как и отец, учителем. Но в Москве он увлекся юриспруденцией. Потом заинтересовался работами Маркса, начал штудировать марксистскую литературу, а вскоре стал посещать подпольные кружки. Так он пришел к убеждению, что его призвание — борьба с царизмом. Когда в университете начались аресты студентов — участников нелегальных кружков, Сергей сбежал в деревню, к отцу, оттуда вскоре перебрался в Петроград, где познакомился уже с настоящими большевиками. Сергей с детства владел карельским языком, и поэтому после революции товарищи пригласили его на работу в ЧК и направили в Карелию…
Записав анкетные данные, Лобанов поднял глаза на Королева.
— Я прошу вас рассказать, какое участие вы принимали в деятельности контрреволюционной группы.
Лобанов кивком головы показал на знакомую Королеву папку, которая лежала теперь на столе следователя.
— Там все записано.
— Значит, вы признаете, что эти документы написаны вами?
— Там везде стоит моя подпись.
— Хорошо! — оживился следователь. — Надеюсь, вы понимаете, что в ваших интересах быть откровенным? Итак, вы были в Военном комитете писарем?
— Нет, секретарем, — поправил Королев.
— Ясно. Секретарь, конечно, больше, чем писарь.
— Да и секретарем я был лишь потому, что был единственным, кто умел вести документацию.
— Вы хотите сказать, что ваша роль была в комитете еще значительней?
— Если вы найдете в этих документах имя хоть одного человека, способного стоять во главе Военного комитета, я охотно уступлю эту честь ему.