В Олонце состоялась встреча между руководителями Карельской Коммуны и представителями находившихся в Финляндии карельских беженцев. Беженцев представляла группа членов Временного правительства. Впрочем, представителями правительства их не признали, как не признавали и самого правительства, ибо оно находилось не в Карелии и не пользовалось поддержкой карельских трудящихся. Признали их лишь как представителей беженцев. Карельская Коммуна разрешила карельским беженцам вернуться на родину при условии, что они будут подчиняться законам и указам, принятым Карельской Коммуной, и жить честным трудом. Представители беженцев пытались навязать свои условия, требуя развития Карелии по программе, разработанной на основе конституции буржуазной Финляндии Временным правительством Карелии, но их претензии были отвергнуты.
В Карелию хлынули беженцы, возвращавшиеся на тех условиях, которые предложила Карельская Трудовая Коммуна.
Таким образом, «борцы за Карелию» в Финляндии оказались в очень невыгодном положении. Если до этого в Лиге наций их уверяли, что вопрос о Карелии будет рассмотрен и, возможно, будет оказана помощь, то теперь уже не оставалось никакой надежды на получение Этой помощи. Шведские газеты, материалы которых охотно перепечатывала газета «Кайнуун саномат», считали вынесение карельского вопроса на рассмотрение в Лиге наций, мягко говоря, просто курьезом. «Кайнуун саномат» и многие другие буржуазные газеты Финляндии требовали роспуска Временного правительства Карелии, утверждая, что его пребывание на территории Финляндии и содержание его на средства Финляндии ставит под угрозу суверенитет и нейтральную политику республики.
Однако это правительство все еще существовало, и «друзья Карелии» требовали, чтобы оно отчитывалось перед ними в своей деятельности и предпринимало новые акции.
Постоянной резиденцией правительства считалась усадьба местного священника в Кархула близ Суомуссалми, однако не все заседания проводились там; щепетильные вопросы обсуждались подальше от любопытных глаз, на хуторе близ Кухмониеми. В большой избе с огромной людской размещалось полсотни человек одновременно. В людской проводили богослужения и собрания. Каждое утро и каждый вечер карелы собирались на молитву. Вечерами устраивались различные мероприятия — читались лекции о традициях «Калевалы», о значении фольклора, проводились конкурсы сказочников. Впрочем, рассказывать сказки умели немногие: войско Парвиайнена было собрано из молодежи и мужиков средних лет, да и не до сказок им сейчас было…
Из людской вела дверь на хозяйскую половину. Во внутренние покои можно было попасть также и со двора. Но оба выхода охранялись вооруженными часовыми. Во внутренних покоях жили избранники правительства и всякие господа из Хельсинки. Эти гости в основном были в гражданском платье, но появлялись иногда и офицеры. Таккинен тоже жил на хозяйской половине, но в отличие от других хозяев часто появлялся в людской. Если из людской кого-то вызывали во внутренние покои, его обычно сопровождал Таккинен. Заходили туда и некоторые из карел, возвращавшихся в Советскую Карелию. Они получали там инструкций. Потапов как-то проворчал Васселею, глядя на очередного беженца: «Одна такая сволочь может опозорить сто невинных карел. Расстреливать таких надо…»
Васселей только что сменился с поста у входа, через который можно было попасть во внутренние покои, минуя людскую, как вдруг увидел старого знакомого, направлявшегося к черному ходу.
— Маркке! И ты здесь?
Это был Маркке, столяр из Совтуниеми. Васселей краем уха слышал, что Маркке тоже где-то в Финляндии, но он не знал, что простой деревенский столяр стал таким большим человеком, что запросто бывает на хозяйской половине.