— Хозяин, а у тебя много своей земли? — спросил Мийтрей у своего неразговорчивого возницы.
— Своей-то? — Старик повернулся и вынул изо рта трубку. — Сколько дадут возле церкви, столько и будет.
И трубка вернулась на свое место.
Ответ был исчерпывающий, и вопросов у Мийтрея больше не было. Будь это хозяин, у которого имеется своя земля, можно было бы потолковать, а какой разговор с этим, он, наверно, и работник-то никудышный.
Да, с трех с половиной копеек начал Мийтрей. Только очень медленно, слишком уж медленно, рос его капитал, хотя с малых лет ушел он на заработки и все эти годы, пока был коробейником, копил деньги, откладывая пенни за пенни. Дело это было нелегкое, и к тому же не денежное. Не один пот прольешь, пока отмахаешь по лесным дорогим переход в полсотни верст, да и на душе не очень-то весело. Торговля вразнос была запрещена финскими властями, вот и ходишь, таясь, по захолустный деревушкам, где денег у людей кот наплакал, а от деревни до деревни версты не считаны. Бывало, напорешься на ленсмана. Тогда прощай короб с товарами, да еще гони штраф. Нет, это была не та дорога, о которой Мийтрей мечтал. Прайда, как память о тех временах осталась у него сберегательная книжка. Но она была лишь как память. Хранилась там всего тысчонка марок, и когда Мийтрей смотрел на эту единицу с тремя нолями, ему казалось, будто кто-то сунул ему под нос фигу с маслом. Пришлось найти более прибыльное дело. И он нашел его. Вернее, ему его предложили. Дело трудное, опасное, но с точки зрения будущего выгодное. В Каяни ему выдадут форму. Покрасоваться в этом мундире, конечно, приятно, но не на этом поприще его будущее. Даже когда он станет лейтенантом, капитаном или еще выше, все равно над ним всегда будет стоять кто-то, кто имеет право распоряжаться, кого надо почтительно величать господином и перед кем надо вытягиваться в струнку. Другое дело быть хозяином в собственном поместье. Сам командуешь, а тобой никто не командует. Пусть другие кланяются ему, а он… Да, пусть эта его работа будет вроде моста к усадьбе в Тахкониеми. Тут и денег побольше заработаешь, чем на мелкой торговле, и, главное, будешь вправе отхватить себе от будущей Карелии такой кусок поля и леса, какой тебе будет по зубам. Кроме того, будет право потребовать от банков кредиты. Пусть попробуют отказать!
А кто же все-таки будет хозяйкой в усадьбе? Образ будущей хозяйки вставал словно из тумана. Она рисовалась ему то блондинкой, то брюнеткой, но обязательно красивой, образованной… Но был этот образ изменчивый, как и сами женщины.
Вдруг Мийтрей помрачнел. Настроение сразу испортилось. Он даже выругался про себя. Черт бы побрал всех этих баб, а финок в первую очередь… Ему вспомнилась Кайса-Мария.
С Кайсой-Марией Мийтрей был знаком давно, еще с той поры, когда проходил в их заведении курс наук. Она была года на два старше его, но понравилась ему еще тогда. Бабенка симпатичная, особенно когда улыбается, чертовка. И в грустные минуты одиночества Мийтрей далее вспоминал о ней, хотя она и не была его избранницей. Сегодня вечером, увидев Кайсу-Марию, он очень обрадовался. Но она быстро ушла. Потом опять появилась в комнате, где они пили. Когда она куда-то поспешила, Мийтрей вышел следом за ней и, прижав ее в прихожей, попытался поцеловать. Он был навеселе, и при желании Кайса-Мария могла расценить все это как шутку. Но она вырвалась из объятий Мийтрея. «Ты… да как ты… Свинья! Вот тебе!» — и раз его по уху, два — по другому. Мийтрей настолько опешил, что увернулся лишь от третьей оплеухи. А Кайса-Мария убежала к себе на чердак. Все бы ничего, да черт принес Таккинена… Тоже, ходит по пятам, все выслеживает… И Таккинен стал очевидцем этой комедии. Мийтрея брало зло. Он-то был совсем уверен, что раз эта женщина состоит на службе в их заведении, то она, должно быть, потаскуха. Но, оказывается, и она презирает карел, даже прапорщика… Тьфу!
Мийтрей достал бутылку коньяка и хлебнул из горлышка. Он попытался думать снова о своей усадьбе — на этот раз без хозяйки-финки, но радужные видения больше не возвращались.. Вместо них в голову приходили всякие мрачные мысли. Он думал о судьбе Королева. «Не повезло бедняге», — вздохнул Мийтрей.
Впереди была только черная осенняя ночь, холодный дождь и бесконечная грязная дорога.
Бежав в Финляндию, Королев явился в Суомуссалми к главе Временного правительства Карелии Хуоти Хилиппяле и начал доказывать, как много он сделал, хвалиться, что мог бы руководить и большими делами. Королев не стал скрывать своих разногласий с целями Временного правительства.