— Обожди, — сказал Левонен. — Пусть каждый сперва найдет себе жердь. Мало ли что может случиться.
На краю болота рос молодой осинник. Каждый из путников вырезал себе жердь. Если кто-то провалится, жердь поможет удержаться ему на поверхности, пока не подойдут остальные и не вытянут из трясины.
— Ты чего улыбаешься? — спросил Таккинен у Васселея.
— Да вот думаю, что если бы нас было столько, сколько у нас имен, то много бы нас было…
— Да, — согласился Таккинен. — Но ты, Вилхо, не сомневайся. Нас будет еще много. Люди найдутся.
Васселей пошел через болото первым. Следом за ним, не отставая ни на шаг, тяжело пыхтя, шел Левонен. Он был стар и грузен, но уже с юных лет привык совершать большие переходы по таким местам. Временами он хрипел в спину Васселея:
— У тебя глаза помоложе. Ты гляди, нет ли кого.
И тут же успокаивал сам себя:
— Кто в такую трясину попрется? Русские не пройдут, а карелы не пойдут.
Потом, оглянувшись, заохал:
— Ох, одно горе с такими спутниками. Погляди, где плетутся. Будь за ними погоня, перебили бы всех, как тараканов на шестке.
— Вилхо! — донесся сзади голос Таккинена. — Не торопись. За тобой не угнаться.
Васселей и не торопился. Он шел в том темпе, в каком привык ходить по таким дорогам. Порой нога проваливалась в трясину по колено, прежде чем нащупывала какую-то опору. Случалось, что Васселей тоже оступался, и его сразу же засасывало по пояс. Болото затягивало в себя с такой жадностью, что в душу закрадывался страх: «Выберусь ли?» Тогда Васселей опирался обеими руками о брошенную поперек жердь и вытягивал себя из цепких объятий болота.
Наконец стали попадаться низкорослые сосенки. Кочки стали выше, на них рос длинный вереск. Кое-где белели чахлые березки. Впереди начиналось сухое место. Васселей внимательно всматривался вперед. Кто знает, может, их тут поджидает засада…
Болото кончилось. Тропа пошла по сухому ягельнику, поросшему высокими соснами. Лес был редкий, и видимость во все стороны была отличная: Если бы ему, Васселею, пришлось устраивать засаду, он бы расположился здесь. И тогда с болота никто бы не выбрался живым.
— Смелей! Здесь никого нет, — махнул Васселей остальным, боязливо приближающимся к лесу.
Выбравшись на сухое место, путники повалились на мох. Таккинен сразу начал распоряжаться. Первым делом он выставил посты. «Осторожный!» — усмехнулся про себя Васселей, хотя мысленно признал, что окажись он на месте Таккинена, то сделал бы то же самое. Васселей был освобожден от караульной службы: он считался разведчиком и выполнял обычно самые опасные задания.
Потом Таккинен приказал всем привести себя в порядок.
— Видите, как надо чиститься, — Таккинен показал на Васселея, который сучком счищал грязь с сапог. Брюки тоже были залеплены болотной жижей, но им надо было дать сперва просохнуть. У многих даже лица были в грязи: при переходе через болото мошкара кусала нещадно, и сгонять ее с лица приходилось грязными руками.
Левонен неторопливо почистил свой полувоенный костюм, сшитый из грубого серого сукна, потом достал гребешок и начал старательно расчесывать окладистую бороду. О бороде он всегда заботился с особой тщательностью. Старик что-то бормотал себе под нос. Наверное, молился.
Васселей полулежал, прислонившись спиной к дереву. Его клонило ко сну. Ласково светило солнышко, дул прохладный ветерок, приятно обвевая потное лицо. Мошкары здесь, в бору, не было. Действительно, неплохо было бы перекусить и вздремнуть часок-другой. Но место слишком открытое, и костер разводить нельзя.
Васселей разглядывал своих спутников. Одежда самая пестрая, кто в гражданском платье, кто в военном мундире. А мундиры — и английские, и русские, и финские. Оружие тоже разное: немецкие маузеры, русские трехлинейки, бельгийские браунинги. Ножи зато у всех финские. А мужики — карельские. Впрочем, всех этих карел заверили, что их дело начать, а потом финны придут на помощь, сколько надо, столько и придет. Придут, конечно, придут. Васселей не сомневался. Сколько раз белофинны уже пытались прийти в Карелию! Но на этот раз им приходится делать видимость, что они соблюдают мирный договор, заключенный в Тарту.
«Вот мы и в Карелии, — размышлял Васселей. — У себя дома, а каждого шороха боимся».
Кириля лежал рядом. Он толкнул Васселея в бок:
— Погляди-ка на старика. Зад широкий и круглый, что у бабы. Надень он бабье платье да повернись спиной, чтоб борода не была видна, вполне за бабу примешь. Можешь по ошибке и рядышком лечь.