Мелкая белуга22, больше похожая на зреющую белёсую шишку сосны, гуляла одна. Обкусывая мелких улиток с жёстких веток водорослей, словно виноград, она мечтала об осени, о коей только слышала, но, в силу младости, в которой ещё не понимала ничего.
Ея мечты столь явно читались на курносом лице, что проплывающая мимо сельдь не смогла удержаться, дабы не остановиться и не полюбоваться открытым выражением восхитительно наивной глупости набирающегося, вместе с подкожным жиром, ума.
– Сударыня, – Обратилась она к белуге, – мне показалось, или вы и впрямь порхаете промеж водорослей, мечтая об осенних пейзажах?
– Да, вы правы! – Охотно отозвалась белуга. – Говорят, что они чудо, как хороши!
Сельдь опустила глаза в сторону бурой глубины, перевела взгляд на милое, чуть длинноносое лицо белуги и, не желая её тревожить понапрасну, проговорила так деликатно, как умела:
– Видите ли, моя дорогая, я искренне желаю вам пятнадцати пядей меры от носа до красного пера под брюхом23, но в вашем роду так принято, что, чем вы младше, тем ценнее. А для того, чтобы дожить до положенных вам судьбой лет, требуется много сноровки и удачливости. Я уж не знаю, что, где и от кого слышали про осень, и как понимаете об себе, но вы – самая важная рыба изо всех тут живущих.
Белуга недоверчиво поглядела на внушительных размеров селёдку, но из вежливости решила не перечить, а с видимой готовностью и почтением принялась слушать.
– Кто-то вас будет пытаться заманить в сети, в надежде заполучить волшебный безоар24. Иной, – Прошу меня простить за бестактность, -пользуясь вашей неразборчивостью, станет зазывать к себе лакомствами и разными посулами… Заклинаю вас! Не соглашайтесь ни на что!
– Но про осень… – Робко возразила белуга. – Вы, кажется, что-то говорили про неё.
– Ах… это… – Зевнула селёдка. – Осень приносит с собою полные карманы холода, и мы, рыбы, вынуждены уходить в глубину, в темноту, подальше от берегов.
– И даже я?
– Даже вы, моя милая! Вы отойдёте от берега, вон в ту темноту, которой теперь так страшитесь, отыщете уютную расщелину на дне, покроетесь белой рыхлой слизью и будете спать до весны.
Белуга внимательно поглядела на селёдку. Судя по всему, у той не было никаких причин лгать.
– Спасибо вам. Я запомню всё, о чём вы мне говорили.
–Ну и славно, – Улыбнулась сельдь. – И да, есть ещё кое-что.
Не надо ждать осени, живите настоящим. Оно прекрасно, пока оно есть.
Белуга послушно кивнула и, решив не мешкая последовать совету, принялась кружиться, походя ероша мохнатые чубы камней, перемешивая заодно струи воды с чайной заваркой солнечного света. По всему было видно, что всё, сказанное сельдью, она поняла верно, и перестала ожидать то, чего могло и не случиться, а находила причины для радости в том, что происходило теперь.
Научиться хорошему…
Облада25 в который раз брала обронённый хвостик бурой водоросли цистозейры26 и, дразня детвору, спешно скармливала им немалую его часть. Но, стоило выпустить лакомство, как мальки теряли к нему всяческий интерес. И даже, подплывая близко, тычась в букетик водоросли носом, не узнавали его, и разочарованно смотрели на мать. Сбившись с плавников, облада умудрилась раздобыть салат посвежее, из зелёной полезной ульвы27, но итожец28 был всё тот же: ребятня соглашалась вкушать только из её рук, а всё, что бегало, лежало и плавало само по себе, для них казалось совершенно несъедобным.
Случайно приблудившаяся сардинка, под сурдинку перепутав день с ночью29, с состраданием наблюдала за матерью, изорвавшей в кровь плавники, в попытках накормить семейство. Не в силах оставаться в стороне, сардина подошла поближе, и, как только кусочек водоросли упал на дно, наглядно принялась трепать его, рассудив, что мальки, воодушевлённые примером, присоединятся к трапезе, успокоив, в конце концов, мать. Но увы. Рыбёшки испуганно таращили глазёнки, и, сбившись в кучу, жались к боку облады. Они очень хотели уяснить, что делать, чтобы от сытости приятно распирало живот, но пока не получалось, никак.
Некоторое время спустя, на шум и суматоху явилась синигль30. В ожидании горячих ванн она провела у берега всё лето, и повидала такое количество мальков и сиголеток31, слыхала столь капризов, что уже не удивлялась ничему. В упрёк наветам на её пугливость, она храбро подошла к обладе, оторвала кусочек водоросли, висевшей у неё в пасти, и потрясла перед носом мальков. Те охотно открыли свои рты, но синигль, не дожидаясь пока те насытятся, пустила ульву по течению ко дну. Проделав это несколько раз, синигль была принуждена признать своё полное неумение объяснить простое. В чью-то неспособность понять очевидного, лишённого особого, тайного смысла, ей, как порядочной даме из известного семейства кефалей, верить не желалось.
22
белуга, живёт до 100 лет, половозрелость с 17 лет, но нерестится после того, как наберёт достаточно жиру, как правило с 25 лет, за всю жизнь 8-9 нерестов