Зажигалка
Хлопок, что послышался из недр белья, которое крутилось белкой в колесе барабана стиральной машинки, был не слишком громким, но неожиданным и резким. Мать опрометью кинулась в ванную. Из приоткрытого люка на пол стекала серая мыльная вода.
– Отец! Беги сюда! Что ты копаешься? Скорее же!
Он тут же пришёл, и, растирая заспанное лицо, недовольно проговорил:
– Ну, и что ты кричишь? Сколько раз я просил, не взывать ко мне из другой комнаты. Неужели так сложно подойти самой, и тихо, без нервотрёпки сказать, в чём дело?!
– Откуда же я знаю, в чём оно!? – С места в карьер заистерила, распалясь, мать, – Слышу хлопок, бегу сюда, а тут – вот…
– Ты воду-то сперва собери, а после будем разбираться. Вон её уже сколько натекло, соседей опять зальём.
– Ой, и правда, – заохала мать и принялась вытирать воду с пола. – В прошлом году, помнишь, чайник вскипел, пролилось на пол немного, да так неудачно, за плинтус брызнуло. Нижние вперёд крика бежали к нам, в четыре кулака стучали, что мы их затопили. А там и было-то, – пятнышко махонькое. Помнишь ли, отец?
– Помню. – Усмехнулся он. – Слышишь. Я вот только что заметил, давно ли ты меня не Васильком стала величать, не Васей даже, а так, как теперь?
Жена разогнулась, поднялась, бросила мокрую тряпку в ведро и, отвернувшись к рукомойнику, стала мыть руки. В зеркало над краном мужу было видно, как она кусает дрожащие губы, и слёзы ручьём стекают в мыльницу.
– Эй, ну, чего ты, перестань! Мыло раскиснет. Любишь ты сырость разводить.
– Да не люблю! – В сердцах воскликнула женщина. – Не люблю я плакать! У меня глаза от того краснеют и нос становится похожим на сливу! Но если не расплачусь – живот заболит.
– От чего это ещё?
– От горя…
Муж внимательно посмотрел на жену и покачал головой:
– Эх, не знавала ты настоящего горя, чтобы так говорить.
– Да ты, ты сам, давно ли меня Машенькой-то называл?! – Шёпотом спросила женщина.
– Я?.. Наверно. Не знаю. А как же я тебя зову?
– Мать. И никак иначе.
Мужчина поднял брови, и, совершенно не зная, что ответить, хотел было уйти, но жена остановила его:
– Вася… Машинку-то глянь, пожалуйста, а?
Радуясь возможности переменить разговор, мужчина принялся перекладывать бельё в подставленный женой таз, и, когда показалось, что в машинке уже пусто, нащупал рукой горсть маленьких исковерканных кусочков, среди которых едва узнал части зажигалки, доставшейся ему от деда.
– Ну, вот вам и причина, Мария Александровна! Не велите казнить… – Почти шутя, склонил Василий голову перед женой. – Забыл в кармане брюк, она и взорвалась. Что ж вы, любезная моя, в карманах-то не посмотрели?
– Не лажу я по чужим карманам… – Ответила жена.
– Так мой же карман-то! Не чужой!
– Тем более… – Улыбнулась женщина. – Ты у меня мужчина видный, мало ли кто записочку подложит. Тебе решать, что с нею делать, не мне.
Василий, то ли всхлипнул, то ли вздохнул, да обнял жену крепко и прошептал на ушко:
– Вот, за что я тебя люблю…
– Что в карманы не лезу? – Перебила она с улыбкой.
– Дурочка ты. – Рассмеялся он и прижал её к себе ещё сильней, до лёгкого хруста, с которым рассыпались камни, собравшиеся было на сердце у обоих.
Вечером, когда вся семья собралась за столом, Мария Александровна всплеснула вдруг руками:
– Васенька, а зажигалка-то, что ж теперь с нею, не починить?
– Нет. – Покачал головой супруг. – Совсем пропала. По косточкам разошлась.
– Как же жалко-то, памятная вещица была, не пустячная.
– Не жалей, Машенька. Она не за просто так пропала, за делом. Вразумил меня дед. Как, случалось, в детстве, за столом деревянной ложкой по лбу. Чтобы в ум вошёл.
Бывает так, что, привыкая друг к другу, люди забывают, из-за чего они вместе. Это не делает их посторонними, но обращает в удобных, неродных соседей. Совершая усилия, чтобы понравиться случайным знакомым, мы редко стараемся для близких, неверно рассудив, что завоевали их раз и навсегда.
Букет
– Послушай меня! Не верь поварам! Даже самые хорошие из них – жулики. Все, как один!
– Как так, дядя Вова!? Если я, к примеру, попрошу поджарить мне яичницу…
– Когда приносят глазунью из двух яиц, это вовсе не означает, что на тебя потратят именно это количество. – Поучает меня дядя Вова.
– Да как же это может быть?! – Не верю я.
– Очень просто. – Отвечает он и, делая отрешённое лицо, тут же подбрасывает яйцо в воздух, но перед тем, как поймать его сковородкой почти у плиты, на ходу разрезает острым ножом надвое.