- Не твоя забота, - цедит Сантана.
- Как раз моя, прикинь! – теряет терпение Дэдшот, в два прыжка оказываясь рядом с татуированным парнем. – Слушай меня внимательно, наглядное пособие по анатомии, ты сюда не на экскурсию пришел! Шевели булками и делай хоть что-нибудь! Не знаю там, сними с себя шмотки и иди, напугай этих уродов своей нательной росписью! Представь, что в твоих руках здоровенный такой дрын, наведи на них и выкрикни «ПАФ-ПАФ»! Убей этих ублюдков своей печалью и похуизмом! Хочешь, у меня ствол возьми и накорми их задницы свинцом, только не стой столбом, мать твою!
- Я сказал нет! Это не моя война!
- Да ну?! – саркастически заметил чернокожий Лоутон, складывая два своих пальца на подобии дула ствола и приставляя их к лысой черепушке мексиканца, желая пообщаться с парнем на языке жестов.
- Не трогай меня! – предупреждающе говорит Сантана, кладя руки на бедра, зло уставившись в наглые глаза Дэдшота.
Тот же жест. Снова и снова.
- Ой, опять тронул! – с наигранным страхом, бормочет Флойд. – И что ты теперь сделаешь, бро?!
- Я сказал, не трогай меня, мать твою! – еле сдерживаясь, рявкает Чато, отталкивая от себя настырного Лоутона.
«Этого мексикоса, эту ходячую жизнь в гребаных картинках так и нужно было опустить, - думает Дэдшот, вновь приближаясь к парню. – По-чёрному, по-нигерски, будто они сейчас не в зоне боевых действий, а в одном из кварталов гетто, сошлись два таких крутых пацана яйцами помериться».
- Хочешь, чтобы я что-то сделал, да?! – спрашивает Сантана, почти касаясь своим татуированным носом губ Дэдшота.
- Ага, давай! – цедит ему Флойд, не отстраняясь.
- Показать тебе кое-что?!
- Покажи, а то уже ждать заебался!
Резко отпихнув за спину ухмылявшегося Лоутона и оказавшись в зоне перестрелки, Чато Сантана выбросил ладони вперед, окатив мощным огневым напалмом вражеских тварей, выжигая вместе с ними несколько этажей здания, тем самым прекращая вооруженное столкновение в пользу отряда самоубийц.
Как и большинству присутствующих, Дэдшоту с трудом удалось удержать нижнюю челюсть на месте и не подавиться целым потоком отборного мата, адресованного своему афроамериканскому темпераменту человека, выросшего в самом настоящем гетто.
- А я и не знал, что наша бригада оснащена мобильным крематорием, - попытался пошутить он, когда все закончилось. - Если мне нужно будет прикурить, я теперь буду знать, к кому обращаться. Что?! – вопросительно спросил Дэдшот, глядя в возмущенные глаза Чато. – Старая добрая мотивация, чтобы выпустить твой мексиканский жар.
В ответ все тот же презрительный взгляд.
- Ладно, амиго, пойдем, выпьем! Я угощаю! – миролюбиво предложил Лоутон, на достаточно безопасном расстоянии следуя от парня, называющего себя Эль Диабло.
- Что будете пить, мальчики? – с размазанной улыбкой спрашивает Харли, стоя за барной стойкой.
- Мне бурбон, чистый, - кидает Лоутон, садясь на стул, - а моему другу…
- Воды, - скромно отвечает Чато.
- И побольше льда, - добавляет Дэдшот.
- Мне нравится этот парнишка, - игриво роняет Квинн, стрельнув глазками в сторону Сантаны.
- За нас, злодеев! – выкрикивает тост Флойд Лоутон, топя в обжигающей жидкости дикое желание, сморозить что-то подобное.
========== Проклят любовью ==========
Комментарий к Проклят любовью
По фильму “Ни одна ночь не станет долгой” (2006)
Писалось под **Lacrimas Profundere – And God’s Ocean**
Доктору Айво Стедману не следовало в один прекрасный день обращать свой взор на одного из студентов университета, где он преподавал археологию.
Не стоило позволять юноше так проникновенно смотреть в его сторону, разрешать тому мягко касаться своего виска, скулы и краешка губ теплыми пальцами, когда они на миг оказались одни в кабине лифта.
И уж совсем неразумно было дарить парню слегка прохладный поцелуй, перед тем как покинуть его одного, выйдя на нужном этаже.
Подобные отношения для доктора Стедмана были не в новинку. Он с легкостью заводил романы и так же свободно их разрывал. Мальчик хотел ласки, он ее получил. Но Айво соврал бы самому себе, если бы не признал тот факт, что он, как зеленый юнец, подпал под колдовские чары этого студента.
Трудно сопротивляться, когда на тебя смотрит столь очевидная красота. Когда, словно невидимым арканом, тебя тянет к этому высокому и голубоглазому брюнету, звездному мальчику или Дориану Грею во всей его греховной плоти, сошедшему со страниц произведений Оскара Уайльда.
Персональным наваждением мужчины становится Тим Корниш студент четвертого курса университета, изучающий английский язык и литературу, абсолютно «случайно» заскочивший в его кабинет после того злосчастного поцелуя. Юноша, любить которого, стало для Айво великим счастьем и проклятьем одновременно.
Сам Стедман изо всех сил сопротивлялся возникшему между ними влечению и натиску юноши, пока это не начало лишать его сна и здравого смысла.
Когда его грезы о Корнише, как о своем пылком возлюбленном, стали столь реальными, что Айво готов был умереть от разрыва сердца, если юноша в ближайшее время не станет ему всецело и безраздельно принадлежать, он, презрев свою гордость, в один прекрасный день оказался на пороге его дома.
Стремительным ураганом, более себя не сдерживая, ворвался в скучную и размеренную жизнь Тима, став его любовником.
Их дни и ночи были полны счастья и страсти. Мужчина не мог насытиться стройным и податливым телом юноши, который льнул к нему словно котенок.
- Ты такой нежный и открытый со всеми или только со мной? – задыхаясь от переполнявших его чувств, спрашивал Айво, то мягко, то жестко вонзаясь в парня, заставляя его прогибаться и кричать от удовольствия.
- Если кто-то проявляет ко мне интерес, я не могу сопротивляться, - томно отвечал Тим Корниш, самозабвенно отдаваясь ласкам Айво.
- Мой милый, красивый и ласковый мальчик, - стонал ему в губы мужчина, спустя многие дни их бурного романа, обжигая своими поцелуями божественное лицо и тело, - я люблю тебя!
Если бы доктор Стедман знал тогда, что эти три роковых слова, являвшиеся истинной правдой в отношении Тима, станут сродни смертельному приговору их дальнейших отношений, он бы заклеил свой рот скотчем, зашил бы его грубой нитью или предпочел быть и вовсе немым. Этого мальчика стоило любить молча, наслаждаясь его божественным телом, неуемным желанием и интересом к собственной персоне, плескавшимися в его бездонных глазах небесной синевы.
Наградив Корниша этой роковой красотой, сука-судьба наложила на юношу проклятье в виде печати с вензелем из трех заветных слов «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ». Услышав их из уст Айво, Тим, спустя время, потерял к любовнику интерес, став прежним скучающим эгоистом, ищущим удовольствий на стороне. Никакой верности. Никакой любви. Никакого сожаления. Так было со всеми, с чьих губ слетало подобное признание.
- Все в этой жизни обжигались. С кем не бывает? – скажете вы.
Если для Тима очередная интрижка это всего-навсего невинная шалость и ошибка молодости, то для Айво это огромный кусок нервов и трагедия вселенских масштабов, терзающая болезненной ревностью.
Измена Корниша и его жестокие слова в адрес Стедмана, что он его не любит и даже не помышлял ни о чем подобном это не ОЖОГ, а самый настоящий АКТ САМОСОЖЖЕНИЯ, когда твоя душа выгорает дотла, оставляя от тебя лишь горстку пепла.
Он вынужден наказать своего мальчика за измену. Разбить ему лицо и швырнуть на пол, пытаясь подавить его гнев своим. Прижаться к Тиму всем телом и любить его еще сильнее, но уже безмолвно на дне истлевающей души, не веря в фатальный конец их отношений. После он будет самозабвенно целовать его руки и молить о прощении.
ЛЮБИТЬ. ОБОЖАТЬ. БОГОТВОРИТЬ. ПОКЛОНЯТЬСЯ.
Айво слишком волевой и гордый, чтобы взять и сдаться. Он терпеливо будет бороться за любовь Тима Корниша, надеясь на еще одну ночь страсти. Но ни одна ночь с этим красивым падшим ангелом не станет теперь для Айво Стедмана долгой.