На глаза Баки невольно просятся слезы, а рот растягивается в широкой улыбке, пробившейся сквозь размытую завесу его утраченной личности. Сейчас улыбка Барнса выглядит естественной и, кажется, беззаботной, несмотря на боль, которую он перенес, несмотря на демонов его прошлого, которые навсегда будут преследовать его, несмотря на разбитые и кровавые воспоминания, которые заставляют его ненавидеть себя.
Он улыбается, чтобы Роджерсу было спокойно. Он хочет, чтобы Стив знал, что все в порядке, что все, что он задумал – правильно. Стив должен смириться и перестать его отговаривать. Ведь то, что он собирался сделать, избавит его лучшего друга от лишних проблем, и не будет ставить того перед неразрешимым выбором: Барнс или кто-то другой, например, Тони Старк. Его улыбка, словно немая форма мольбы, просящая понять и принять его окончательное решение.
– Все в порядке, Стив. Ну что со мной может случиться? Столько пролежал, пролежу еще. Позволь мне это сделать. Я больше не буду твоей проблемой. Не стану бременем для самого себя. Разреши мне окунуться в дремоту, чтобы я не видел преследующих меня демонов, пытающихся своей костлявой граблей дотянуться до тех, кто мне дорог.
– Я не боюсь твоих демонов, Баки. Я боюсь тебя потерять. Боюсь, что заснешь и больше не проснешься.
– Уверен, ты сможешь найти мой хрустальный гроб и разбудить спящую красавицу поцелуем настоящей любви.
– Мать твою, Баки, даже в такой момент ты умудряешься шутить! Кто знает, что может произойти за время твоей спячки в криокапсуле? А сколько должно пройти лет, чтобы я вновь смог к тебе прикоснуться, крепко обнять, ощутить вкус твоих губ?
– Надеюсь достаточно, чтобы светила медицины, науки и техники смогли найти верный способ отформатировать мой жесткий диск, – показывая пальцем на собственный лоб, – не повредив корпус и оставив светлые воспоминания о нас с тобой. Стив, пойми я опасен. Для тебя, для окружающих. Меня бесят эти провалы в памяти, ночные подрывы, истошные вопли и несанкционированные попытки задушить тебя среди ночи голыми руками, приняв за одного из своих мучителей. Я больше не вынесу пожизненного заключения в тюрьме строгого режима. И потом, где гарантия, что не найдется очередной парень-злодей, который подобно Гельмуту Земо не сделает из меня смертельное оружие против всего человечества.
– Баки, пожалуйста! Не поступай так! Как я смогу… Ты же знаешь, что я к тебе чувствую! Мы же…
– Стив, я тоже тебя люблю, потому вынужден так поступить. Я знаю, ты пытался защитить меня от всего мира и прежде всего от меня самого. Ты здесь, со мной и это для меня более чем достаточно. Просто подожди – это все, о чем я прошу. Я ждал тебя семьдесят лет, полагая, что ты никогда уже не вернешься. Так что теперь твоя очередь, Роджерс, ждать моего возвращения. Мы еще встретимся, дружище. Подумаешь, всего какая-то жизнь.
========== Недосказанность ==========
Комментарий к Недосказанность
По сериалу “Игра престолов”, Тормунд/Джейме
http://savepic.ru/14928110.gif
Выйдя на широкую лоджию многоэтажки, чтобы подышать свежим воздухом и побыть наедине со своими пьяными мыслями, Джейме замечает, что он тут, отнюдь, не в гордом одиночестве. Кто-то еще покинул шумное сборище у Мартеллов, чтобы проветрить мозги. Он исподволь изучает профиль и фигуру рослого, смутно знакомого мужчины похожего на сурового викинга. Тот коротко затягивается сигаретой и быстро выпускает струйку дыма в вечерние сумерки, словно торопится куда-то.
Р ы ж и й, ловит себя на мысли Ланнистер, он такой же рыжий как и… Незнакомец делает очередной, короткий засос дыма, схлестнувшись с Джейме взглядом. Случайная встреча со своим бывшим одногруппником по университету спустя столько лет становится для Тормунда неожиданностью. На глаза наворачиваются непрошеные слезы, и он чуть не давится дымом и всколыхнувшими душу воспоминаниями, пытаясь вместе с жадным глотком кислорода затолкать их обратно на задворки сознания.
Джайнтсбейн* с юных лет пытался бороться с проблемами и трудностями самостоятельно и, похоже, Джейме Ланнистер был одной из них. Сам Тормунд практически с утра до ночи корпел над учебниками, в то время как этот красавчик позволял себе вольности и учился спустя рукава. Благо щедрые пожертвования его семейства на нужды ВУЗа служили проездным билетом из курса на курс.
Нельзя было сказать, что его сосед был прожженным кутилой и бабником, но если подобное случалось, Тормунду приходилось раздевать пришедшего подшофе Джейме, укладывать его в постель, желательно на бок, чтобы он не захлебнулся собственной рвотой. Когда он был более трезв и увлечен очередной пассией, Джайнтсбейн, сжав зубы и прикрыв уши подушкой, пытался уснуть под страстные стоны и крики удовольствия, раздающиеся с соседней койки.
Но даже с таким положением вещей можно было сносно жить. Тормунд исправно получал стипендию, и его личная жизнь потихоньку налаживалась. Девушка с соседнего потока, на которую он положил глаз, кажется, стала его замечать и отвечать взаимностью. И он, счастливый глупец так бы и летал в облаках и терпел все выходки Ланнистера если бы однажды вечером, придя со смены в строительном супермаркете, не застал «предел своих мечтаний» в постели этого подонка.
И тогда Джайнтсбейн забрал документы, ушел из общаги и универа, предварительно сломав этому заносчивому Иуде нос.
〜 〜 〜
Каждый раз глядя на себя в зеркало во время бритья, Джейме с особой гордостью и долей душевного мазохизма взирает на искривленную носовую перегородку, вспоминая, кем она была сломана и за что. Отец тогда требовал сообщить имя хулигана, настаивал на пластической хирургии, но Джейме стойко отказался и от первого и от второго, желая сохранить эту отметину на всю оставшуюся жизнь.
Ланнистер не мог объяснить даже самому себе, в какой момент его бурных студенческих дней он стал испытывать к своему соседу что-то кроме элементарной благодарности. Почему его словно в омут затягивает, когда он глядит в эти бездонные, синие, горные озера. Когда Тормунд совсем близко, почему так хочется зарыться пятерней в его густые огненные волосы и притянуть к своим губам, желая попробовать Рыжика на вкус.
Рыжик, именно так он и называл Джайнтсбейна, когда был пьян. Когда тот из жалости, милосердия или другой херни оказывал ему помощь. Почему именно в эти моменты он испытывал умиротворение, когда можно было обнять, навалиться, трогать. Жаль, что не там, куда Джейме очень хотелось прикоснуться.
Сморгнув наваждение из далекого прошлого и, понимая, что немая пауза несколько затянулась, Ланнистер подошел чуть ближе, пряча руки в карманах брюк.
– Тормунд? Еле узнал тебя с бородой. Какими судьбами?
– Чисто случайно. Попутным ветром занесло, – пожимая плечами, отвечает тот, отправляя тлеющий окурок в пепельницу. – Ты здесь один?
– Один.
– Странно. Ты и один. Не нагулялся еще или до сих пор харчами перебираешь? А может с кривым носом никто в мужья брать не хочет? Кстати, почему ты его не вправил? – саркастически с привкусом металла интересуется Джайнтсбейн, собираясь пройти мимо и вернуться на вечеринку.
– Вот так сразу переходим на личности? – удивленно цедит Джейме, вскидывая голову. – С чего бы?
– Да так, не обращай внимания.
– Тормунд, насчет Бриенны… – хочет сказать Джейме, впервые с момента их расставания, хватая того за предплечье, пытаясь остановить.
– Брось, Ланнистер, перегорело уже! И довольно давно! – грубо сбрасывает ладонь с плеча, продолжая свой путь.
Джейме понимает, что если сейчас не скажет, почему так поступил, ему трудно будет нести это бремя вины дальше. Вновь встретив возмужавшего Тормунда, он с абсолютной ясностью понял, что у него самого не перегорело, а все еще тлеет это странное, необъяснимое чувство к Джайнтсбейну, выжигая в сердце дыру размером с космос.
– А у меня нет, Тормунд! – бросая тому в спину с вызовом. – Каждый раз, когда ты оказывался рядом, мне жуть как хотелось завалить тебя в койку, подмять под себя, сорвать одежду, целовать и трогать, где только смогу! Херня, правда?! Потому я пьяный приходил и баб к нам в комнату таскал, думал, попустит, или ты, наконец, сорвешься, накричишь на меня, ударишь! А ты все молча, терпеливо, безропотно. Еще и за Бриенной Тарт стал ухлестывать!