Я смотрел на подругу так, что она без слов поняла мой следующий напрашивающийся вопрос и продолжила:
- Да, любимый, я очень сильно растерялась. Ведь оба моих желания исполнились, но совершенно не вовремя! А тут ещё и раненая птица. Когда я ощутила, что ты меня видишь, то всеми силами я постаралась не выдавать своего волнения, надеясь, что целиком и полностью выгляжу как нормальная, полноценная девушка, а не какой-нибудь «каспер». Спасибо интуиции и твоей вере. Притворив дверь, я заметалась по комнате в поисках медикаментов и, к своему счастью, нашла необходимое быстрее, чем предполагала. Уже после первой перевязки голубка выглядела намного лучше, несмотря на дополнительный стресс и ушибы от падения во время нашего столкновения. И, надо сказать, ей действительно повезло. Полосатый хорошенько потрепал её, но, видимо, жизненно важные органы и артерии были не задеты. Голубка отделалась только рваными ранами да перебитым крылом. Когда я закончила с птицей, мне снова стало страшно. Ведь моё сердце теперь оказалось в твоих руках. Но боялась я иного. Его наличие для тебя создавало множество вопросов, и если бы ты всё неправильно понял или, чего хуже, просто выбросил его, то сбылись бы мои самые страшные опасения. И тогда я бы исчезла навсегда, не успев появиться. Но не прошло и часа, я ощутила, как лёд от прикосновения твоих рук начал плавиться, а в то субботнее утро, когда ты волею собственного выбора грезил нашей встречей, я окончательно убедилась в своих догадках. Единственное, о чём я долго ещё не подозревала, так это о том, что возможность жить в вашем мире даётся один раз не только вам, но и мне. Сердцу было очень больно во льду, и чем больше я становилась материальной, тем больше я становилась уязвимой, ведь оно так же оживало, пусть и выглядело словно игрушка.
- Но, зачем, зачем ты дважды прятала его от меня, Малиш?! Ведь это лишь добавило сомнений!
- Я не прятала его от тебя, любимый, просто, чем слабее становилась твоя вера, тем слабей становился наш контакт, а сердце хоть и было в твоих руках, но по-прежнему являлось частью меня. От сомнений оно тоже страдало, ему было плохо во льду, но и без него не сладко. Без твоего тепла, любви и заботы оно чахло, а во льду каменело. Конечно, всё это время у меня был выбор забрать его обратно, разбить лёд, но тогда бы мы тоже расстались навсегда. Поэтому единственный способ сохранить всё, как есть, и не сгубить сердце ещё какое-то время, - был способ снова заморозить его и надеяться, что карты судьбы лягут удачно. Поэтому, Антоша, я не виню тебя, а напротив - благодарна, ты подарил мне возможность ощутить себя человеком, и главное - понять, насколько бесценна жизнь в вашем мире. Поверь, я была счастлива, и счастлива до сих пор. Не каждой живой девушке дано ощутить, что мужчина способен любить её, даже переступая через собственный страх. Просто, действительно, Антоша, нет в вашем мире места идеалам, здесь нельзя разыграть всё по нотам, запланировать наперёд, а главное - у всего есть своё начало и финал. Но и об этом я не жалею, ведь любовь должна быть чистой и единственной, а если чувства ко мне исчезают, то исход у меня быстрый и один, лучше так, чем полжизни потом гулять по рукам и не знать покоя.
- Ты хочешь сказать, что твоё сердце умерло?
- Да, Антоша, к сожалению, оно слишком долго пробыло во льду.
- Прости меня, - произнёс я и попытался обнять девушку, но руки прошли сквозь её тело. Я не хотел верить тому, что увидел. - ПРОСТИ! - закричал я с отчаянием в голосе, вспоминая, как несколько дней был озабочен только собственными проблемами, а час назад и вовсе хотел забыть о ней навсегда, так хладнокровно и жестоко помогая умирать любимому сердцу.
- Послушай, Малиш! - взмолился я, чувствуя, как губы дрожат от каждого слова. - Я знаю, как можно всё исправить. Но мне нужна твоя помощь, я хочу, чтобы ты зажмурилась, как в своём рассказе и очень-очень сильно захотела этого вместе со мной.
Не дожидаясь ответа, я схватил ледяной куб и с силой бросил его об пол. К моему удивлению, ледышка, упав, лишь гулко бухнула, но даже не подумала треснуть. В яростном порыве я снова и снова бросал неподвластную мне твердыню об пол, чувствуя, как отчаяние съедает меня изнутри. От таких ударов треснул бы любой гранит, но постылая ледышка и не думала поддаваться.
- Остановись, пожалуйста, Антоша, - мягко сказала девушка. - Уже слишком поздно, любимый, лучше давай побудем вместе, пока у нас есть ещё немного времени. Хотя обещаю, что буду оставаться рядом на столько, насколько у меня хватит сил, даже когда ты перестанешь видеть меня, знай - я буду рядом до своей последней секунды.
Я, обессилев, замер и тоскливо посмотрел в глаза подруги:
- Неужели так уж совсем и нельзя ничего сделать?!
- Можно, любимый! - улыбнулась та, пытаясь сдерживать слёзы. - Давай выпустим голубку, ведь её сердечко мы всё ещё можем вернуть обладателю, а я бы очень хотела провести последний вечер на крыше вместе с нашими друзьями.
- Это не справедливо! - зарычал я, чувствуя, как внутри закипает неистовая злоба. Злоба на самого себя, на этот мир, на наше людское малодушие.
Любимая девушка таяла на глазах, а я ничего не мог поделать.
- Умеешь ты выбирать девушек, - попыталась меня подбодрить Маливьена.
- Ты ещё и шутишь? - взглянул я на подругу, которая уже была едва различима. - Я всё равно не смирюсь, Малиш! Ведь если ты - моя фантазия, ты прекрасно знаешь, какой я упёртый, а ещё: раз ты, действительно, моя фантазия, то тем более только мне и подвластно всё вернуть на свои места.
- Ты не представляешь, Антоша, как бы мне хотелось, чтобы у тебя это получилось, но ведь я уже побывала в вашем мире, и моё сердце умирает на самом деле.
Я с яростью ударил кулаком по столу, от чего стекло на нём треснуло и разлетелось искрящимися брызгами.
- Проводи меня, Антоша, - вздрогнув от удара, попросила Маливьена.
Мне стало стыдно: мало того, что сам всё испортил, теперь ещё и вёл себя как последний кретин. Собрав волю в кулак, я поднялся на ноги и ощутил противную резь в глазах. Как следует проморгавшись, я, крепко стиснув зубы, улыбнулся подруге, которая так безмятежно стояла напротив, словно мы собирались на увеселительную прогулку, а не провожали её в последний путь. Мы вышли в коридор, и я чуть не взвыл. Сегодня я собственными руками убил свою любовь, а та, вместо того, чтобы возненавидеть, умирая, лишь улыбалась и просила в последние часы её жизни оставаться с ней.
- Зайдем ко мне, - попросила девушка, смущённо смотря на собственные руки.
И я осознал ужасный намёк. Она уже была совсем бесплотна. Ещё крепче стиснув зубы, я потянул ручку входной двери. В глаза ударил яркий всепоглощающий свет нависшего над горизонтом солнца. Только вот нависло оно вовсе не за окном, а прямо на месте глухой стены. В центре комнаты, так же как и в одном из моих снов, в высокое синее небо тянулись раскидистые кроны могучих деревьев. Листва на ветвях была по-осеннему жёлто-красной. Тёплый ветерок срывал её и бросал прямо под ноги. На оставшихся стенах один за другим начали проступать бумажные и уже знакомые мне листы с творчеством подруги. Любуясь каждой работой, я опять с неистовой болью ощутил, насколько все они пронизаны бесконечным стремлением быть со мной рядом и искренней верой. Верой в то, что однажды, соприкоснувшись, миры позволят нам обрести друг друга. Мне опять стало отчаянно стыдно. В отличие от меня, Маливьена верила до последнего, даже тогда, когда сама была готова выть от одиночества, даже после того, как я так бесцеремонно о ней позабыл.
- Так, значит, ты всё-таки и есть тот самый идеал, который живёт в каждом из нас, но который мы никогда не можем найти, а, даже найдя, обязательно умудряемся потерять, - обронил я хриплым голосом.