– Привет, дружище! С чего это тебя так развезло, питание хорошее? Неужели из-за сахара? – он смерил взглядом огромного зверя.
Белоснежная глыба тут-таки зашевелилась. Медведь обернулся, медленно, осторожно, не иначе как чувствовал свою мощь, а потому боялся ненароком задавить человека. Стал на четыре лапы, наклонил голову, здороваясь, приглушенно рыкнул, выпрашивая лакомство.
– Нет, правда, даже стоя на четвереньках, ты выше моего роста! Твои габариты начинают меня чуточку беспокоить, одно дело маленький медвежонок, совсем другое – огромный зверь. Хотя, выбора у меня все равно нет. Прокатишь? Маршрут все тот же…
Быстро перебирая лапами, медведь помчал на противоположную оконечность острова. Короткое выдалось путешествие. Лишь несколько минут прошло, и плотный слой снега сменился голым камнем. Еще пару секунд и они буквально взлетели на округлую верхушку сопки.
Прибыли. Впереди и ниже чуть слышно плескалось море. Тихо и как-то очень уж умиротворенно. Подозрительно это. Притихла стихия, затаился океан, ждет чего-то, задумал что-то.
Он съехал со спины животного, потянулся, прошел пару шагов. Остановился, задумчиво глядя в сереющую предутреннюю мглу.
Там, далеко впереди, практически на линии горизонта покачивалась звездочка. Одна, удивительно яркая, удивительно теплая. Низко висела она над невидимым в темноте морем, подмигивала, создавая переменчивую дорожку на водной глади, несмелую, размытую, но слишком уж манящую.
– Похоже, мне туда. Направление обозначено, – пробормотал он. – С этим все ясно. Теперь надо определиться с плавательным средством. Интересно, а приливом парочку бревен на берег не выбросило?
Послышалось громкое сопение. Медведь проворчал что-то на медвежьем своем языке и осторожно толкнул человека носом, что увеличился до размеров небольшой подушки. Он вздрогнул и обернулся. Отчетливо видимые в понемногу рассеивающейся темноте, на него смотрели черные глаза. Они чуть заметно светились, то пробивалась наружу внутренняя энергия уверенного в себе животного, горело в них непоколебимое спокойствие. Правый глаз медленно закрылся, подмигнул, его примеру последовал левый. Открылись оба, но теперь уже в них буквально полыхали отблески той самой хитрости, что животному заменяет банальную человеческую расчетливость.
– Держи! – он достал из кармана кубик прессованного сахара, прекрасно понимая, чего хочет зверь, при этом полностью отдавая себе отчет в том, что маленький кусочек тот даже и не распробует, ведь главное это внимание! – Ты молодец, что меня подбадриваешь, но тут такое дело, мне надо найти что-то такое, на чем можно плыть. Что, ты можешь помочь?
Медведь радостно засопел. Подпрыгнул, оторвался от земли не менее чем на метр и беззвучно опустился на камень. Прыжок, еще прыжок, все ясно – пытается привлечь к себе внимание, но зачем? Стараясь быть понятым, тот упал на землю, растянулся и призывно рыкнул. Взмахнул одной лапой, другой. В принципе, догадаться несложно, вот только…
– Предлагаешь на тебе перебраться? – как-то эта мысль его ранее не посещала. – Допустим, а ты плавать умеешь?
Медведь поднял голову и издал рык, смысл которого был понятен лучше любых слов…
– Нет, ты только не сердись, просто неожиданно как-то…
Совершенно бесшумно северный хищник вошел в море. Легкие волны подхватили массивное тело и принялись качать, убаюкивая. Все четыре лапы заработали, отталкиваясь, черный нос несколько раз фыркнул от особого, понятного разве что белому медведю, что плещется в холодном океане, удовольствия.
Живописная береговая линия, щедро украшенная нагромождением скальной породы и россыпью камней, растаяла в полутьме позднего утра, да и не только она, все скрылось, все померкло, остался только огонек. Да, впереди, еле заметная, мерцала то ли лампа, то ли свеча.
Яркость импровизированного маяка постепенно увеличивалась. Цель утреннего заплыва приближалась. Еще немного и впереди показались очертания суши. Тотчас заметно изменилась обстановка. Возникло и с каждым мгновением усиливалось течение. Боковое, оно так и стремилось оттеснить медведя с вцепившимся в длинную шерсть пассажиром, вынести их в открытый океан. Ветер, который, казалось, позабыл о той части света, что и без того не отличалась излишним гостеприимством, опомнился и взялся помогать быстрой воде.