— Хорошо! Ну вот ты здесь живешь, — сказал незнакомец и взглянул на Эриксона. — Разве тебе не одиноко? Что ты делаешь целыми днями?
— За многим нужно присматривать, — устало сказал Эриксон. — Работы больше, чем кажется с виду. Взгляните хоть на этот памятник старины! Он весь зарос из-за того, что никто не смотрит за ним. То же самое случится с моей землей, если я перестану за ней присматривать.
— Ты держишь корову?
— Нет, скотины я не держу.
— Ну, так тогда, — сказал незнакомец, — тогда ты можешь все здесь продать и переехать жить в город или в поселок.
На это Эриксон ничего не ответил.
— Понимаю, наверное, трудно бросить свою усадьбу, — продолжал незнакомец. — Современное общество слишком шумно и динамично для таких, как ты, привыкших к тишине и к лесу. К покою.
— Это верно, — согласился Эриксон. — Но никто не думал раньше, что все будет так, как сейчас. Думали, всегда найдутся люди, которые возьмут землю и будут ее пахать. Таких всегда было много. Но сейчас их больше нет.
— Это все законы развития. Необходимость, — сказал незнакомец. — Вы — владелец усадьбы или были им?
— Это моя земля, — ответил Эриксон. — Раньше в деревне была молодежь. А потом мы вдруг остались одни без молодых. Нам некому передать землю… Мы свое отработали.
— Скажите, а не могли бы власти, отвечающие в нашей стране за памятники старины, платить вам, чтобы вы поддерживали здесь чистоту и порядок? Я вижу, здесь есть над чем поработать… Или, может, стоит разрыть могилу, разыскать там что-нибудь и устроить небольшой музей? Никто не производил здесь раскопок?
— Нет, — сказал Эриксон, — здесь никто не копал. Наверное, наш памятник старины — очень незначительный. Да что я знаю.
— Но все-таки указатель на шоссе поставили. Значит, чем-то памятник интересен. Правда, на указателе не хватает цифры, обозначающей расстояние. И еще надо бы поставить несколько указателей по дороге.
Теперь уже Эриксон, как до него сапожник, стал судорожно хватать воздух ртом.
— Это верно, — с трудом выговорил он. — Мы об этом уже думали. Но, понимаете ли, переход на новое движение все спутал: никто не знает, как должны устанавливаться указатели и в каких местах.
— Да, с переходом на новое движение явно напутали, — согласился незнакомец. — Интересно, как справятся с ним здешние коровы и лошади?
— Какие коровы и лошади? — возмутился Эриксон. — Здесь нигде нет ни коров ни лошадей! Некому выходить на шоссе. И нет больше лесных выгонов.
— Всё, не как раньше, — сказал незнакомец.
— Да, все не так, как раньше.
— Я много времени проводил в деревне, когда был маленький. Как здорово было тогда! Все работали. И с какой радостью работали! Вы теперь, наверное, скучаете по работе на земле?
— Не знаю, — улыбнулся Эриксон. — Вот уж не знаю.
— Кто косит у вас траву?
— Молодой хозяин, он живет по соседству. Мы продаем свое сено на корню. Хотя он, наверное, приезжает больше из жалости, чтобы наши дома совсем не потерялись в траве. Ему самому трудно. Он еще молодой, а уже весь в долгу.
— Что же он не бросит хозяйство? — спросил приятель незнакомца. — Зачем он держится за него, если оно себя не окупает?
— Не знаю, на это трудно ответить.
— У него есть коровы?
— Нет! Раньше были. Но, чтобы забирать у него из лесу молоко, завод должен был посылать машину, а это заводу невыгодно. Хотя скотины молодой хозяин держал немало — коров двенадцать-пятнадцать.
— Раз молокозаводу это было невыгодно, винить никого нельзя, — сказал приятель незнакомца.
— Я никого и не обвиняю, — сказал Эриксон. — Просто очень уж это странно, что за свежим молоком теперь нужно ездить за тридевять земель. Что-что, а молоко у нас всегда было. Теперь мы покупаем его в мясной автолавке или заказываем по телефону в магазине, чтобы нам его прислали… У нас есть холодильник и морозильный шкаф.
— У вас и это есть, — удивилась одна из дам. — Ну, тогда вы живете совсем современно.
— А что нам делать, — ответил Эриксон. — Иначе не выдержали бы наши женщины. Да и мы сами тоже. Мы ведь немолодые.
— Все это хорошо. Но не лишается ли деревня тем самым своего особого шарма? — сказал незнакомец. — Я видел, у вас на кухне пол накрыт дорожками из синтетики. Уж они-то никак не могут заменить наших старых исконных, из настоящих лоскутов.
— Их проще содержать в чистоте, — сказал Эрик-сон. — Стирать старые дорожки было сущее наказание. А синтетические довольно ополоснуть.
— У вас, наверное, остались старые лоскутные дорожки? — спросила одна из дам.
— Я их свернул и сложил на чердаке. Дорожки делала жена. Я их на весь свой век настирался.