Мне тоже предложили поучаствовать: выдали распечатку «дерева траекторий» и командир предложил отметить три лучшие по моему мнению. Я разволновался и провозился почти час. В итоге удостоился похвалы Оганесяна: две из трёх совпали с выбранными им и старшим помощником. И ещё он меня поругал, за то, что долго возился, и что если ждать меня, то за это время судно улетело бы так далеко, что всё снова пришлось бы пересчитывать. Насчёт третьей траектории они долго спорили, но сошлись на том, что меня ещё учить и учить. А, по-моему, она была лучшая из всех. Только я промолчал. Наступит и моё время.
Три недели перелёта, и вот они, «Троянцы». То есть, нет ничего, конечно, только на локаторах, и в оптике едва-едва. Да и то, просто несколько лишних движущихся звёздочек на фоне неподвижных. Ещё ближе и астероиды стали уверенно отмечаться на локаторах, но простым глазом по-прежнему, различить их было невозможно. Нашей первой целью был типичный представитель этого семейства. Имени у него не было, только зубодробительный буквенно-цифровой индекс. Мы называли его по последним трём цифрам: 216-й. Как и прочие его соратники, он описывал сложнейшую кривую в районе точки Лагранжа, сходную с трёхмерной фигурой Лиссажу. Вблизи астероид оказался сорокакилометровой глыбой, по форме напоминающей криво усечённый конус. Конечно, он вращался. В данном случае вокруг продольной оси, один оборот за 10 часов.
Садиться на поверхность было совершенно незачем, и «Ландау» завис в ста километрах от 216-го. Группа исследователей, уже облачённых в скафандры и с инструментами в руках, собралась в «холодном» трюме и готовилась погрузиться на вакуумную платформу, когда комп «сыграл» метеоритную тревогу. Относительная скорость метеорита оказалась невысока, вдобавок, он прошёл мимо. Расчёт показал, что этот камешек – спутник 216-го, что означало, что, скорее всего мы на этом астероиде не первые. Некто вёл на нём взрывные работы, в ходе которых такие, вот камешки взлетели с поверхности. Часть из них упала обратно, часть навсегда удалилась в Космос, а такие вот вышли на эллиптическую орбиту. К слову, век их автономного существования не долог, рано или поздно они, при очередном возвращении в перигей своей орбиты не пролетят мимо, а наткнутся на какой-либо выступ астероида, потеряют скорость и снова успокоятся на поверхности.
— Наверняка найдут стоянку «первобытного человека»! — пошутил капитан, когда на дисплее появилась вылетевшая из трюма, хоть и с опозданием, пустотная платформа.
Это решётчатое сооружение, в сущности, просто несущая рама для двигателей и укреплённых на ней подобий кресел, отправилось в облёт 216-го.
Пилот и пассажиры, общим числом семь человек. Вернулись они через четыре часа, пометив перспективные для бурения точки радиомаяками. И действительно обнаружили на астероиде следы человеческой деятельности: несколько шурфов, брошенный металлолом и всякий мусор. Исследования продолжались трое суток, и мне удалось принять участие в одном из последних полётов платформы. Порулить, правда, не дали, зато я сидел рядом с пилотом и внимательно наблюдал за его действиями. Кажется, ничего сложного: Пилотаж похожей лунной платформы я сдал в своё время на «отлично». Отличие только в том, что при практически нулевой гравитации к астероиду довольно трудно причалить. Поэтому в днище аппарата имеется гарпунная пушка.
Следующим объектом исследований был несколько больший астероид с индексом 303. Несколько часов полёта и он появился на дисплее во всей своей красе недопечённой миллиарды лет назад планетезимали. Формой, скорее напоминающий, э-э… бесформенную картофелину, он вращался довольно быстро, подставляя Солнцу свои торчащие выступы и глубокие кратеры между ними. Он весь состоял из кратеров, как водится. Вот бы…
— Барахлит климатизатор «тёплого» трюма, — вдруг сообщил мне капитан Оганесян, прочитав появившийся на вспомогательном дисплее текст. — Так что, ноги в руки и вперёд, стажёр. Ты один у меня не задействован сегодня.
— Есть, капитан!
Да, привалило! Я отстегнул ремни и поплёлся – если можно так описать полёт в невесомости – в каптёрку, где были уложены инструменты, с которыми я, можно сказать, уже сжился. По дороге я вызвал по коммуникатору Розу, на это имя откликался корабельный интеллект, и выяснил у неё подробности. Кажется ничего сложного, управлюсь часа за два.
В межкорпусном пространстве, где располагаются в основном аппараты жизнеобеспечения обычно холодно, и я влез в тёплый, замызганный комбинезон, надел защитный шлем с диагностическим дисплеем на забрале и, открыв сервисный люк, поплыл, лавируя в тесных пространствах, к месту поломки.