Пёстрый немного выговорил и мне: как это я теряю всё подряд, не успев ещё отъехать? Не потерял ли я и его, Пёстрого, сумку? Досталось и Кривому. Я-то по старой армейской привычке только сокрушённо потряхивал гребнем и твердил уставное: «виноват, виноват!» Барон от меня и отстал, переключившись на моего напарника. Тот неожиданно завёл нудные оправдания: дескать, он знать ничего не знает, какой такой огненный бой? Да он его боится хуже смерти, и даже сами Учителя не заставят его прикоснуться…
Пёстрый ещё немного поругался, позадавал Кривому разные нелепые вопросы, а потом остыл и услал его с каким-то поручением в деревню. Корзину сухих фруктов принести, что ли? Потом вообще разогнал всю свою челядь, и когда мы остались одни, предложил мне присесть рядом с ним, на его дворовый, баронский насест.
— Что думаешь, Белоголовый? — спросил он озабоченно. — Кривой?
— Конечно он, больше некому, — ответил я, умащиваясь на солнышке и топорща от удовольствия перья на шее.
— Один или заговор?
— Думаю, заговор. Стрельба огненным боем дело всё же неспешное…
— Да понял, понял!
Но я предпочёл закончить мысль:
— … а если он предполагал меня всего лишь пырнуть, то зачем ему укладку скидывать? Ножик быстрее трубки… Ясно, что на дороге нас ждут его подельники, которым дробом в бок не в жилу. Он всего лишь наводчик.
— Думаешь? — Пёстрый в раздумье подёргал бородку. — А у него самого-то нож есть?
— Есть, под попоной слева, у меня глаз намётанный. Заметил, когда он в повозку садился…
— Так, что решим? В сарай его, а ты другой дорогой…?
— Нет, так не годится, Пёстрый! Сказано же в судебнике: «не оставляй в подозрении». В том смысле, что добейся доказательств. Но у нас, же и не старые времена, когда на дыбу вздёргивали? Тем более, показания под пыткой доказательствами не являются.
— Да я знаю! — несколько смущённо ответил барон. — Сдохнет, скотина на верёвке или покалечится, у меня же судебных допросчиков нет. А отвечать потом за него, как за нормального разумного! Но и рисковать налогами за год, чтобы только не оставлять в подозрении…
— А с налогами пошлёшь других. И другой дорогой, через Озёра. Тех, кого в позапрошлом году посылал. Надёжные ребята? Вот и отлично! После того, как мы уедем.
Я выудил из сумки пачку документов и большой моток проволоки и сунул всё это в необъятной величины карман баронской попоны. Маленький же моточек, повертев перед глазами Пёстрого, снова спрятал на груди.
— А с этим мы сейчас двинемся, прежней дорогой, естественно. Вдруг мы с тобой ошибаемся, и Кривой просто безобидный молодой дурачок? Тогда я куплю в Столице всё по списку и привезу. А если нападут, и не выкручусь, то потеря серебра невелика.
— «Не выкручусь…» — с сомнением пробормотал Пёстрый. — Не рано тебе помирать? Вообще, как-то ты спокойно…
— Всё не привыкну к мирной жизни, — ответил я. — Никогда не думал, что мне суждено банально рухнуть с домашнего насеста, а не умереть от пули или сабли.
— Я тебя понимаю… но ты уж поживи, привыкнешь. Я вот привык… Найдём тебе вдовушку, или двух, будет, кому ветерану кашу запаривать в старости! И греть с двух сторон на насесте…
— Нет, только не это! — делано возмутился я. — По мне, так лучше сдохнуть! Вон, тащится уже… Так поехали мы?
— Да, езжайте! Пришлёшь весточку, что и как… Осторожней будь и держи огненный бой наготове. Не только против разбойников, селяне говорили, что видели один сон назад летучего.
— Да верно врут они! Наверно пива сверх меры насосались. Вот что дракону тут делать-то? Дальше побережья они не залетают. И не нападают ни на кого, рыбой питаются.
— Да знаю я, знаю, но Учителями клянутся: «летел, свистел!»
— Ладно, понял…
Встречался я во время экспедиции на Левый Материк с драконами. С виду большие и страшные. Клюв чуть не с меня размером. Но обычно им одного выстрела хватает, хлипкие они. Только не в крылья, понятно, а в грудь или голову. Их-то бояться нечего, там, в походе другие были, кого бояться…
Владимир Петрухин.По дорогам, которые в новопостроенной оптике превратились из тоненьких ниточек в полосы заметной ширины, не спеша ползли туда и сюда гружёные чем-то повозки, влекомые запряжёнными динозаврами. Мне говорили их предположительное название, да я не запомнил. Такие, с костяными шипами на спине. Наверно, смирные, раз их сумели приручить и запрячь. Погонщиками, восседавшими на передках телег, были, естественно, Репторы, не очень крупные, какого роста трудно сказать. Я не буду их очень подробно описывать, все и так знают, как они выглядят.