— Я ценю, что ты это сказала.
— Ничего не цени. Просто сделай, как я прошу, и держись подальше. Ты — хороший человек, и я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Яс взяла не всю еду, только свою долю. Было бы нечестно по отношению к другим брать больше, несмотря на то, что сказала Бетс.
На улице было холодно и темно, но она почувствовала себя хорошо и сразу помчалась домой. Она остановилась только тогда, когда добралась до своей улицы и увидела горящую свечу в окне. Она выплакала все слезы, которые сдерживала в себе последние два дня, когда взбегала по лестнице к своей семье.
36
Тиннстра
Котеге
Они ехали весь день, останавливаясь лишь изредка, чтобы дать отдых лошадям и съесть несколько кусков холодного мяса и сухого хлеба. Силы Аасгода таяли с каждым часом, и он вернулся в заднюю часть фургона вместе с Зорикой. Все страхи Тиннстры усилились, когда она осталась одна. Она подпрыгивала, слыша пролетавшую мимо птицу, думая, что это Дайджаку. Шорох в подлеске заставлял ее искать засаду. Единственным положительным моментом было то, что она все еще была жива. Она знала, как выживать.
Было ошибкой согласиться поехать с Зорикой в Мейгор. Было ошибкой пообещать о ней заботиться. Какая от меня будет польза, когда возникнет реальная опасность? Она оглянулась на Аасгода. И от него. Он умрет, мы останемся одни, и, дорогие Боги наверху и внизу, мы тоже умрем. Это ужасно. Кошмар.
По небу плыли темные тучи, угрожая новым снегопадом. Судя по отрывистому кашлю Аасгода, это было последнее, что им было нужно. Но Котеге был недалеко, и она достаточно хорошо знала дорогу. Ребенком, она сидела рядом с отцом, когда они приезжали навестить ее братьев — ей просто нравилось быть к нему так близко. Он был великолепным человеком, героем для всех, кто его встречал, но для нее — еще бо́льшим. Он рассказывал ей истории о прошлых временах, об Усаги из клана Ризон, которая день и ночь сражалась с тремя горными Коджинами, или о красавице Кизмо, которая через всю Джию преследовала Дайджаку, укравшего ее ребенка. Ей нравились эти сказки, рядом с ним она чувствовала себя напуганной, но в безопасности, не зная, что монстры реальны. Они ехали по этой самой дороге. Ничего не изменилось, и все же изменилось все.
Она услышала движение и, обернувшись, увидела, как Зорика выбирается из-под одеял.
— Можно мне посидеть с тобой? — спросила девочка.
— Конечно, — отодвигаясь к краю сидения кучера. — Я бы хотела с кем-нибудь поговорить.
Девочка прижалась к Тиннстре и укрыла их обоих одеялом.
— Куда мы едем?
— Место под названием Котеге, — сказала Тиннстра.
— Что это?
— Школа — была школой. Она была разрушена во время вторжения. Я училась там раньше.
— О, — сказала Зорика. — Тебе там нравилось?
Воспоминания Тиннстры были о крови. О погибших друзьях, страхе и бегстве, и о том, что она бросила всех умирать. Это было последнее место, куда она хотела бы попасть:
— Там людей учили быть Шулка, а у меня это не очень получалось.
— Почему?
Такой простой вопрос с простым ответом:
— Я не очень храбрая.
— Ты храбрее меня.
Тиннстра отвела взгляд, сосредоточившись на дороге. Она не могла позволить этой маленькой девочке увидеть правду — все были храбрее Тиннстры. Даже четырехлетняя сбежавшая принцесса. Особенно она.
— Ты самая храбрая девочка, которую я знаю, — сказала она дрожащим от волнения голосом.
— Нет, я не храбрая.
Тиннстра улыбнулась:
— Храбрая, поверь мне. Я знаю, о чем говорю, когда речь заходит о храбрости и страхе.
Девочка попыталась улыбнуться в ответ, но улыбка дрогнула, а затем погасла, когда слезы наполнили ее глаза.
— Мне жаль. — Ее голос был едва громче шепота. — Это все моя вина.
Тиннстра крепко ее обняла:
— Не говори так.
— Так оно и есть.
— Нет. Я обещаю. В мире есть плохие люди, которые всегда найдут предлог, чтобы оправдать то, что они делают. Они будут обвинять кого угодно и ненавидеть всех, кто не на их стороне. Не твоя вина, что они такие. Просто они такие, какие есть.
— Я ненавижу Черепа.
Тиннстра вздохнула.
— И я. — Она обняла Зорику, как обычно делал ее отец, когда его истории ее пугали. — Все будет хорошо. Я обещаю. Скоро мы все будем в безопасности. — Она не верила собственным словам.
Девочка тоже не выглядела убежденной. Она продолжала плакать, ее маленькое тельце содрогалось при каждом всхлипе.
Тиннстра погладила Зорику по щеке и поцеловала в макушку:
— Ты — особенная девочка. Никогда не забывай об этом. Просто мир сейчас — безумное место.