— Я их ненавижу. Я их всех ненавижу, — всхлипнула Зорика.
— Не волнуйся. Все будет хорошо. Аасгод об этом позаботится.
— Что, если он не сможет? Что, если он умрет? — Глаза Зорики были полны слез. — Ты ведь не бросишь меня, правда?
— Обещаю, что не брошу тебя. Мы теперь как сестры, так?
— Сестры. — Это вызвало слабую улыбку у Зорики. — У меня никогда раньше не было сестры. Только брат.
— И у меня, — ответила Тиннстра. — У меня было три брата. Я всегда хотела сестру.
— Твои братья...
Тиннстра покачала головой:
— Вот почему ты такая особенная. Ты все, что у меня осталось.
— Раньше я все время ссорилась с братом, — сказала Зорика. — Теперь я хочу, чтобы он был здесь. И папа с мамой.
— Сейчас они с Синь, под ее защитой, но, я знаю, они будут присматривать за тобой оттуда, делая все возможное, чтобы ты была в безопасности. Тогда однажды вы воссоединитесь навсегда.
— И ты тоже сможешь быть со своей семьей.
— Надеюсь на это, — сказала Тиннстра, хотя и не была уверена, что это будет за воссоединение. Ждут ли герои, когда появится трусиха? Скорее всего впереди ее ждет вечность разочарования. Она снова обняла Зорику, потому что не знала, что еще сделать. Какой балаган! Девочка заслуживала кого-то лучшего, чем Тиннстра, кого-то, кто стал бы ее сестрой и настоящей защитницей.
Когда они добрались до Котеге, оставалось совсем немного дневного света. Ворота наполовину свисали с петель, а будка часового представляла собой обгоревший остов. Некогда безупречный плац зарос сорняками. Разбитые окна смотрели на них сверху вниз, когда они проезжали мимо главного входа, от дверей остались одни щепки. И повсюду валялись кости мертвых. Она пыталась укрыть Зорику от худшего, но их было слишком много. Зорика уткнулась головой в бок Тиннстры, ее маленькие кулачки были спрятаны в складках плаща Тиннстры. Только Четыре Бога знали, какое влияние это окажет на нее в последующие годы — если они проживут так долго.
— Студенты хорошо зарекомендовали себя, когда появился Эгрил, — сказал Аасгод с задней части фургона. Его голос был не громче шепота. — Они сражались как истинные Шулка.
— Они были детьми, — сказала Тиннстра, на ее глазах выступили слезы.
— Увы, — сказал Аасгод, — войне все равно, кого она призывает сражаться.
Правдивость его слов сильно ее задела. Я сделала все, что могла, чтобы не вмешиваться в это дело, и все же я здесь, по уши в этом, с четырехлетней девочкой и раненым магом в качестве моих единственных союзников, будущее этого проклятого мира на моих плечах. Она взглянула на Аасгода. Лучше бы ему не умирать.
Тиннстра остановила фургон позади казарм и распрягла лошадей. Она укрыла их одеялами и дала вдоволь поесть. Она не стала отводить их в конюшни, просто стреножила, предпочитая, чтобы животные оставались под рукой — на всякий случай. Ночь будет холодной, но терпимой.
Поскольку Аасгод использовал ее как костыль, а Зорика держалась за край ее плаща, Тиннстре потребовались все силы, чтобы завести их внутрь. Лунный свет, проникавший сквозь разбитые окна и обрушившиеся стены, давал достаточно света, чтобы видеть. Холод цеплялся за камень и затруднял дыхание. Темные пятна покрывали мраморный пол там, где мертвых вытаскивали наружу. Куски доспехов валялись тут и там, рядом со сломанными мечами и стрелами. Это больше не было местом чести и устремлений. Это был памятник утраченной мечте. Надгробие мертвым.
— Казармы находятся в западном крыле, на втором этаже, — сказала она, ведя их дальше. — Мы должны найти там кровати. Мы можем отдохнуть, а завтра отправимся в горы.
— Аасгод выглядит нехорошо, — сказала Зорика.
— Со мной все в порядке, любовь моя, — ответил маг. — Я просто устал.
Они поднимались по лестнице, Аасгод становился тяжелее с каждым шагом, и она чувствовала, как ее ноги дрожат от усилий. Когда он поскользнулся на ступеньке и споткнулся, они все чуть не упали.
— Извини, — сказал Аасгод.
— Не волнуйтесь. Давайте отведем вас в постель, — сказала Тиннстра.
Комнат было немного, но Тиннстра нашла две в конце коридора, в которых не было разбитых окон. Она уложила Аасгода на койку в одной из них. Мужчина был едва в сознании, все силы, которые у него когда-то были, давно растрачены, и Тиннстра чувствовала себя ненамного лучше.
В комнате был небольшой камин, набитый дровами. Она вспомнила, какие побои получал кадет, если инструктор обнаруживал комнату без подготовленного очага. Она старалась не думать о своей комнате, о ноже, который она оставила на полу, и о том, что она хотела им сделать.
Закусив губу, Зорика наблюдала, как Тиннстра разжигает огонь. Прошло совсем немного времени, прежде чем комнату наполнило теплое сияние, но, казалось, оно не сделало девочку счастливее: