Как только люк над ней закрылся, остались только темнота, звук ее прерывистого дыхания и ощущение бешено колотящегося сердца.
Сойдя с лестницы, она провела рукой по влажному камню, продвигаясь вглубь комнаты, пока не добралась до дальней стены. Подвал был всего двенадцать футов в длину. Должен был быть другой выход, дверь, которую ей еще предстояло найти. Она продолжала ощупью пробираться вдоль стены, считая каждый шаг, как велел ей Берис. Насчитав пятнадцать, она нашла маленькое кольцо чуть выше уровня головы. Она потянула за него, и дверь распахнулась, открыв туннель, освещенный факелами. Внезапный яркий свет на мгновение ослепил ее, и ей пришлось прикрыть глаза, пока они не привыкли. Она шагнула внутрь, радуясь, что у нее есть свет, чтобы видеть. Ее путешествие, должно быть, почти закончилось.
Она следовала по туннелю, который извивался и поворачивал, сбивая с толку ее чувство направления. Тиннстра пыталась следить за своим продвижением, рисуя в голове карту Айсаира, но вскоре уже понятия не имела, где находится по отношению к городу наверху. Ее охватила паника. Она не хотела этого делать. Каждый шаг давался ей все труднее, она боролась со страхом, чтобы заставить ноги двигаться. Она то и дело оглядывалась, боясь, что кто-то может следовать за ней, и в то же время желая повернуть назад.
Она завернула за очередной угол и вскрикнула.
Рядом со стулом стоял огромный мужчина с мечом Шулка в руке. Она съежилась под его пристальным взглядом.
— Мы мертвые, — сказал он. Пароль, о котором рассказал ей Берис. Молитва Шулка.
— Которые смотрят в лицо ночи, — пискнула она в ответ.
Он кивнул и отступил в сторону:
— Остальные ждут прямо впереди.
Тиннстра уставилась на него с благоговением. Он выглядел так, как и положено Шулка. Она чувствовала себя такой слабой по сравнению с ним, такой недостойной:
— Спасибо.
Шулка поклонился:
— Мы мертвые.
— Да хранят тебя Четыре Бога, — ответила Тиннстра. Она знала, что это был неправильный ответ, но она не была Шулка. Она поспешила дальше по туннелю, слишком напуганная, чтобы оглянуться, не желая выдавать своей слабости.
Туннель с каждым шагом становился все уже и ниже, и в конце концов ей пришлось ползти на четвереньках. Стены и пол выглядели так, словно какое-то странное существо рыло через скалу. Неровные края впивались в нее и царапали. Факелы теперь были расставлены только там, где позволяло пространство, что создавало между ними карманы тени, по которым и ползла Тиннстра. Дышать становилось все труднее, что усиливало ее дискомфорт и клаустрофобию. Каждое препятствие вызывало искушение остановиться, но развернуться было невозможно. Только вперед. Она ненавидела Бериса за то, что он послал ее сюда, и чувствовала себя виноватой за это. Ей следовало быть дома, а не ввязываться в неприятности, к которым она не имела никакого отношения. И все же он отдал свою жизнь за нее, и этот долг толкал ее дальше.
Она была мокрой от пота и хватала ртом воздух, когда добралась до того, что выглядело как конец пути. Комната была большая и достаточно высока, чтобы в ней можно было стоять, слава Четырем Богам. Она соединялась с другими туннелями, которые вели в другие места Айсаира, и, на мгновение, Тиннстра запаниковала, что ей придется воспользоваться одним из них. Затем она увидела лестницу и стальной люк, который ждал ее наверху. Пожалуйста, пусть это будет концом.
Ее силы почти кончились, и Тиннстра с трудом поднялась по ступенькам. Она толкнула крышку люка; та открылась достаточно легко, и на нее хлынул свет. Она вскарабкалась в комнату наверху.
Меч опустился, остановившись в дюйме от ее лица:
— Кто ты?
Она застыла, уставившись на кончик лезвия, слишком напуганная, чтобы даже взглянуть на того, кто держал меч.
— Меня зовут… Меня зовут Тиннстра. Я сестра Бериса.
— Где Берис?
— Он мертв.
— Отойди, — крикнул другой мужчина. — Дай девушке выйти. Я ручаюсь за нее.
Тиннстра узнала голос. Она знала его всю свою жизнь. Она подняла глаза, когда мужчина, стоявший перед ней, отступил назад, и вот уже обладатель голоса проталкивается к ней. Генерал Харка. Ее крестный отец. Жив! Она не видела его с того дня в Котеге, когда… Ее глаза опустились, полные стыда и вины. Когда он исключил ее, и она сбежала, пока он в одиночку сражался с Черепами.
Он постарел за эти шесть месяцев. Глубокие морщины прорезали его лицо, а скулы стали еще более изможденными, чем когда-либо. Он носил длинные волосы до плеч, а его униформу заменила грязная уличная одежда. Он выглядел таким неухоженным, лишь бы не выглядеть, как Шулка. Однако на спине у него все еще был меч, несмотря на закон, запрещающий кому-либо, кроме эгрилов, носить оружие любого рода.