Он не хотел умирать здесь, в темноте. Один. Забытый. Он хотел, чтобы кто-нибудь его спас, притащил обратно, сказал ему, что все будет хорошо. Он хотел свою мать. Он хотел... Нет. Он не был тем мальчиком. Он был волком, воином. Он будет сражаться до конца.
Он должен освободиться. Он должен жить.
Нож. У него все еще есть нож. Тот, что в ботинке. Тот, который нашли бы чертовы шулка, если бы потрудились обыскать его как следует. Надежда. Он провел каблуком по ножке стула, почувствовал, как ботинок сдвинулся, пошаркал по грязи, почувствовал, что ботинок сдвинулся еще немного. Разочарование смешивалось с гневом и боролось со страхом, когда он передвигал ногу на долю дюйма за раз. Краем глаза он увидел, как еще один пузырек драгоценного кислорода скользнул мимо его губ.
Темнота навалилась на него, когда потребность дышать вытеснила все его мысли, и грудь начало сводить спазмами, как будто ему нужно было откашляться. Я сейчас умру. С его губ сорвалось еще больше воздуха, унося с собой часть боли, и он наблюдал, как пузырьки поднимаются к поверхности, так далеко. Я сейчас умру.
Нет.
Усилием воли Дрен подавил панику. Что бы ни случилось, он будет бороться. Он не собирался умирать среди мусора в гавани. Он не позволит Джаксу победить. Он лучше него. Лучше, чем этот гребаный шулка. Он посмеется последним. Месть.
Он пошевелил ногой, почувствовал, как ботинок расстегнулся, нога соскользнула. Нож блеснул в иле. Если бы только не было так трудно думать. Его легкие горели от того малого количества воздуха, от той малости жизни, которая у него осталась.
Он крутанул стул, пытаясь подобраться поближе к лезвию, его пальцы отчаянно тянулись к нему. Его грудь свело судорогой. Всего этого было слишком много. Больше воздуха вылетело из его губ. Давление ревело в голове. Он сдвинулся еще на дюйм, и еще. Почему бы не умереть? Кто будет скучать по нему? Почему он сражается? Лучше присоединиться к своим матери и отцу. Лучше сдаться…
...Он прикоснулся к лезвию. Сильное. Крепкое. Острое. Обхватил пальцами рукоять. Почувствовал заключенную в ней силу. Жизнь и смерть. Его жизнь. Он повернул нож так, чтобы лезвие могло работать с веревкой.
Боль в голове и в легких превосходила все, что он когда-либо испытывал. Веревка врезалась в него, даже когда он ее резал, делала все возможное, чтобы удержать его, убить. Рев исчез из его головы. Все стало тихо. Осталось только жжение в груди и постоянное давление. Это говорило ему, что он все еще жив или что он умирает. Он не был уверен, что именно.
Его рука плавала перед ним, словно сделанная из ничего. Он зачарованно смотрел на нее, видя порезы от веревки и ножа, следы крови, пока не понял, что его рука свободна. Оборвалась одна нить веревки, затем другая. Изо рта у него вырвалось больше воздуха. Последняя нить оборвалась, и его вторая рука была свободна. Он царапал воду, как будто море было грязью, в которой нужно было копаться. Гнался за пузырьками воздуха, которые бежали перед ним. Увидел свет, зовущий его.
Его голова вырвалась на поверхность.
Холод ударил ему в лицо. Он схватил ртом воздух, а затем снова оказался под водой, море стремилось удержать его в своих руках. Он замахал руками, еще на секунду поднял голову над водой, затем снова погрузился.
Глупо, на самом деле. Он жил рядом с океаном, учился на рыбака. Но так и не научился плавать. Его отец обещал его научить. Обещал, но не научил.
Он высунул голову из воды. Проглотил еще один глоток воздуха и еще один глоток воды. Подавился. Увидел причал. Увидел веревку. Бросился. Начал тонуть. Наконец ему удалось зацепиться рукой за веревку и подтянуться. Кашляющий. Отплевывающийся. Каждый глоток причинял боль. Его легкие болели. Голова кружилась.
Он жив.
Он висел там, пока холод не сказал, что хватит. Он начал дрожать так сильно, что на мгновение подумал, будто сорвется с веревки. Ему нужно выбраться из воды, обсохнуть. Он подтянулся трясущимися руками и высунул голову ровно настолько, чтобы заглянуть за край причала. Джакс, Монон и здоровяк все еще сидели на складе, погруженные в беседу. Гребаные тупицы Шулка. Он им покажет. Большая ошибка связываться с Дреном. Большая ошибка. Их последняя.
Было приятно выбраться из воды, но холод не отпускал его, пробирал до костей. Не было ни времени ждать, ни времени отдыхать. Он с трудом поднялся на ноги, держась за стену склада, чтобы не упасть. Каждый вдох причинял боль. Каждый шаг был битвой. Он стиснул зубы, чтобы они перестали стучать. Обхватив себя руками, чтобы согреться, он приветствовал боль, используя ее, чтобы подпитывать свой гнев и вести его вперед, к своей мести.