— А Чичерин?
— А что Чичерин? Мне по работе надо было часто выезжать за границу. Георгий Васильевич был достаточно добр ко мне, помогал в работе, но он был таким ко многим, ладно, не веришь, но у меня ведь хорошие отношения и с Литвиновым, а Максим Максимович всю гомосековскую тусовку терпеть не мог. В том числе своего шефа. Он под него копал. И таки прикопал. Откуда эти все бредни, Михаил про меня, откуда?
— Знаешь, в моё время отменили закон о преследовании за гомосексуализм.
— Какой такой закон? — Миша был действительно удивлен.
— Его примут в тридцать четвертом — уголовное преследование за гомосексуальные отношения. Отменят уже намного позже, при этом некоторые из этой «голубой» тусовки начнут вписывать в неё как много ярких и интересных личностей. Зачем? Чтобы придать себе вес и доказать, что они — отличные от других и более успешные. Наверное, так.
— А смысл?
— Есть такая теория заговора или «золотого миллиарда». Короче, гомосячество активно насаждают, чтобы искусственно сдерживать рост населения, у таких пар детей нет, так что прирост населения становится отрицательный…
— Зачем?
— Слишком много населения на планете, Миша. Был такой Мальтус, умник. Теорию интересную вывел про удвоение населения Земли каждые двадцать пять лет, если ничем оное не сдерживать. Так что это не все методы решения проблемы. Но сейчас не это главное. Главное: что мы с тобой делать будем!
— Стоп, Пятницын, а ты каким боком к гомосекам относишься!
— А я к ним вообще не отношусь! У меня такая позиция: кто с кем спать — взрослый человек может решить сам, в чужую постель не лезу и указывать, кому как жить не собираюсь, но с мужиками не сплю, мне женщины нравятся, наверное, я лесбиян.
— Га-га-га. Злой ты, Миша, и шутки у тебя злые.
— Короче, Кольцов, в чужую постель не лезу, но и активная пропаганда вот этого всего мне претит, неправильно это. Особенно когда детей касается. За такое кастрировал бы всех педофилов, независимо от их предпочтений. Вот так. Миша.
— Позиция ясная. Теперь переходим к основному вопросу, раз вопрос: кто виноват, мы вежливо остановили в стороне, то остаётся вопрос: что делать? Так?
— Нет, давай закончим с темой «кто виноват». Вторая версия, что тебя подставил Андре Марти. Он отвечал по линии Коминтерна за дела в Испании и течение Гражданской войны. Одним из главных виновников своего провала сделал тебя, намекая на связь с троцкистами и прочими противниками Сталина.
— Так, знаю я его, неприятный тип, в Париже с ним встречался. Скользкий он какой-то.
— Если тебя успокоит — в конце пятидесятых его уличат в связях в полицией, исключат из партии как провокатора.
— Пятницын! Утешение так себе. Не успокаивает, ни на грош.
— И последнее, личная неприязнь Сталина. Ты слишком независимо себя вёл, слишком наплевательски относился к мнению вождя. За что и поплатился.
— Вот блядство, — и Кольцов стал материться. Долго и умело. Я слушал, мог бы, так законспектировал бы, богатая у Кольцова жизненная биография, с интересными личностями сводила! И как загибает! Как загибает! Поэт. Почти что.
— Хватит, Кольцов! Давай вернёмся к вопросу, что нам с тобой делать?
— И какие есть варианты?
— Не так много, Миша! Первый вариант: не вернуться из загранкомандировки, то бишь стать невозвращенцем. Вторая — изменить свою линию поведения и колебаться вместе с линией партии и товарища Сталина. Третья — не высовываться, в том числе не встревать в Испанскую эпопею. Четвертая — попытаться изменить ход истории. Примерно такие варианты.
— Убрать Сталина ты не рассматриваешь? Не знаю, как, но пока что его власть еще не абсолютна, есть на кого опереться.
— Кольцов, ты знаешь, что нас ждёт? Война с Германией. С Гитлером, которого еще не привели к власти, но к которому уже присматриваются. Очень серьезные люди. Двадцать шесть миллионов людей погибнет, советских! Большинство из которых гражданские, в Европе погибнет более трех миллионов евреев, только потому, что Адольф посчитает их виновными во всём. И будет искать метод решения еврейского вопроса через уничтожение вашего, теперь и моего, народа. Так что свалить и не отсвечивать, всё-таки не выход. Как и убрать Сталина.
— А Сталин-то причём?
— А кто будет Гитлера ломать?
— Что, совсем некому?
И Михаил Кольцов, скрывающийся в моей голове, задумался.