— А чего сеять? У меня скотину забрали, коня, коровы две, всё забрали, а что там в колхозе, забили моего Вороного на мясо, кормить, говорят, нечем. А какой справный конь был! Так что извиняйте, товарищи начальники, нету у меня тягловой силы. Чтобы вспахать да засеять.
— А по нашим данным у тебя оставались одна лошадь, корова, вол. Или я не прав?
— Вола я продал, было дело. Красава пала, так что мы ее съели, корову кормить нечем, так что Буренку сам забил.
— А у меня есть данные, что всё у тебя было, ты их забил, чтобы в колхоз не отдавать, если заставят туда идти.
— Не заставите! Не пойду! Тут моя земля, тут и помру!
— Ну, помирать ты не собирался, судя по тому, что зерно припрятал. А вот семью бы и себя погубил бы. Поели бы хлебушка со спорыньей, так и потравились бы все. Поганая от спорыньи смертушка.
— Ничё, Бог не попустит, прорвёмся как-нибудь. Ты, начальник, меня совсем без зерна оставишь, пусть подыхает семейство Залужных?
— Порченое зерно заберем и уничтожим. Так… Двое взрослых, стариков двое, четверо детей. Восемь человек получается. Так что, Карпо, в колхоз не собираешься вступить?
— Нет, подавитесь вы своим колхозом. Шоб я туда пошел, там скотина дохнет, зерно на полях гниет, вот, в прошлом годе как обмолотили, так пудов триста на поле и сгнило. Не пойду!
— Нет, так нет, Карпо, тогда я тебе, как цыганка нагадаю: светит тебе, мил человек дорога дальня, вот только не казенный дом, а свой собственный, но жить вы будете в Казахстане. И работать там предстоит, не в колхозе, чего уж там, кем придется, тем и будете работать. Да не дёргайся ты так, есть постановление партии о создании защитных лесополос в степи, вот этим и займешься. А там видно будет.
А в сельсовете разговор был совсем другой, да и разговаривали там тоже другие люди. Опять-таки — двое дознавателей, но эти оба были точно товарищи из ОГПУ, причем один из них достаточно серьезный товарищ. Невысокий, грузный, в нём чувствовалась власть, он мешками не занимался. Он разговаривал с председателем колхоза, щуплым, невзрачным мужчиной под пятьдесят лет, с жиденькой бородкой и суетливо бегающими глазками.
— Гражданин Килимнык, так как получилось, что было потеряно триста пятьдесят шесть пудов зерна?
— Так получилось… обмолотили, а тут непогода… вот, уже не было смысла убирать…
— Значит, погода виновата?
— Она, проклятая…
— А вот у меня есть данные, что до непогоды почти месяц был, весь этот месяц зерно пролежало на поле, и никто в ус не подул, чтобы его убрать и отвезти на приемный пункт?
— У нас с транспортом проблема, товарищ уполномо…
— Я тебе не товарищ, извольте-ка обращаться гражданин начальник. Понятно?
— Понятно… — и злобно так зыркнул.
— Значит, транспорта не было, лошадей в колхозе тоже не было, в МТС заявку подавали на транспорт?
— Мы обращались…
— Когда, к кому, заявку писали? Где она?
— Так эта… обращались. Да, вот… И в район я писал.
— Что писал?
— Просил уменьшить план по хлебозаготовке.
— Ладно, тогда вопрос — почему отчитались о том, что засеяли сто процентов площадей, хорошо так отчитались. По факту у вас засеяно двадцать четыре процента.
— Так вот поэтому и писали, что надо уменьшить план по заготовке… а нам встречный план, на тридцать процентов больше чем в прошлом году. Об этом и писали.
— Нет, не уходите от вопроса, гражданин Килимнык. Сколько вы засеяли в процентах? Сто или двадцать четыре?
— Зерна не хватило, лошади в колхозной конюшне пали за зиму, кормов не хватило. Сколько смогли, столько и засеяли.
— Сколько смогли, а отчитались за сколько надо?
— Так район требует… вот и отчитались…
— Кто конкретно требовал?
— Галущенко требовал, еще этот… Развозов. Точно, он тоже требовал.
— Они требовали чтобы отчитались, или чтобы засеяли?
— Чтобы засеяли. Торопили, район план не выполняет, мы тебя сгноим, если не выполнишь. Я и отчитался.
— Хорошо. Понял. А теперь такой вопрос: почему Марчак Степан Трофимович получил по трудодням восемьдесят четыре пуда зерна, хотя имел тридцать шесть трудодней, а вот другие колхозники получили по шестнадцать пудов, хотя имели сто сорок трудодней и больше?
— Так это… На них не хватило, пришёл встречный план, мы отгрузили в район дополнительное количество зерна, вот на остальных и получилось всего ничего.
— Так, себя не забыли? Девяносто три пуда зерна, голова сильрады — шестьдесят семь пудов, вот эти «колхозники» по семьдесят два пуда. Список из шести фамилий ничего не говорит?