Бойцы уже с ног валились, между прочим, а он всё отрабатывал. Дурак. Отдохнуть бы им, всем. Потому что — ну какие они бойцы? Они в большинстве своем еще дети.
“У тебя и Рэй — дитя, — напомнил Дэшон себе. — И ничего, повоюет еще…”
Правда, наверное, недолго.
Если не успокоится — точно недолго. Очень с ним тяжело сейчас — его швыряет из стороны в сторону, он то злится, то боится, то все сразу, но не подойти, не подступиться никак, не привести в чувство. Как загнанный в угол зверь: протянешь руку — откусит.
И четких планов же — никаких. Нарисовать схему боя, продумать ходы, просчитать хоть что-нибудь — этим нужно заниматься, а не до полусмерти загонять молодежь, избивая деревянный муляж условного великана.
Схемами Дэшон и собрался заняться. Перенаправить всю ненормальную энергию Рэя в нужное русло. Он это, в конце концов, умел. На Рене натренировался. Перенаправить энергию, заставить наконец поверить, что выиграть сражение можно. И нужно. Объяснить хоть этому, хоть одному даарцу объяснить, что такое стратегическое преимущество, почему дворец так просто не взять, и как это — грамотно обороняться. Не то, чтобы Дэшон сам был великим стратегом, но кое-какие идеи имелись.
Почему он не дошел до комнаты, Дэшон толком объяснить себе не смог бы. То ли услышал что-то, то ли почувствовал с той стороны, с которой не должен был. А может, недавняя беседа с Рэем на него так подействовала, а может, все еще тянущий к дворцу свои лучи Ирхан. В общем, Дэшон сам не понял, почему свернул к брошенной когда-то и запечатанной теперь навеки комнате младшего принца.
На самом деле ее никто не запечатывал. Просто дверь закрыли — и больше никогда туда не входили.
Какое-то время после того, как все началось, Дэшону казалось, что Даарен вот-вот вспомнит о ней и прикажет… Ну, сжечь там все, например. Или досками заколотит со всех сторон. Но Даарен так ничего о ней и не сказал, ни разу. А сам Дэшон решил не напоминать.
Он протянул свободную руку к двери и теперь уже очень четко услышал шуршащий звук изнутри.
Глупости, конечно. Показалось.
“Или мыши, — подумал он, — даарские… большие даарские…”
Решительно толкнул дверь и не додумал.
Йен круто развернулся к нему, сжимая в руках кучу тряпья. Из кучи свисал тяжелый сапог.
“Дежа вю”, — мелькнуло в голове четкое воспоминание о том, как это называется. Всё уже было. И он на пороге комнаты, и ошарашенный взгляд желтых глаз в полумраке. Только в этот раз Йен одеться не успел, а просто одежду в охапку схватил. И сапог.
Правда, на этот раз Йен мгновенно пришел в себя. Глаза насмешливо блеснули.
— Ага, — шепнул он, ухмыльнувшись. — Молчи.
И подмигнул.
Шагнул спиной к открытому окну, все так же прижимая одежду к себе.
— Ты что здесь… — Дэшон осекся. Глупый вопрос, что он здесь делает — видно же, человек за вещами пришел. Ну, не человек. И не факт, что пришел. Через окно влез, что ли? Если в Нат-Кадовскую башню влез, то почему бы и тут не влезть… Но как его не заметили? Они там, все, с оружием и на вивернах! Как опять не заметили?
— Ну попросил же! — с деланным возмущение прошипел Йен. На самом деле он не был возмущен — ему очень явно было весело.
Дэшон открыл было рот, чтобы спросить еще что-то, сказать еще что-то, но Йен, плотнее обхватив одной рукой кучу тряпья, освободил вторую, поднял указательный палец и перебил:
— Тшшш!
— Но…
— Тш! — снова ткнул в сторону Дэшона пальцем. Желтые глаза вспыхнули, будто сейчас рассмеется. Будто придумал невероятно смешную шутку, но пока никак нельзя ее озвучить, и смеяться заранее тоже нельзя.
— Йен… — начал Дэшон.
Он так и не рассмеялся. Но улыбнулся, широко, хищно. Подмигнул еще раз, швырнул тряпье в окно и прыгнул следом.