Этого мига Риирдалу должно хватить.
***
Риирдал ждал этого давно. Зверь постоянно крутился, мелькал, прятался. А теперь наконец — замер. Рэй упал, Зверь развернулся прямо к горе, Далу даже показалось, что уставился прямо на него.
Рассмотрел?
Ну, смотри.
— Я стреляю, — шепнул он и отпустил тетиву, обращаясь не к Зверю, конечно же — к Рэю. — Ты следи за небом.
Никто не увидит стрелу в небе.
Слишком быстро мелькнет.
Главное теперь — чтобы Рэй поднялся.
Дал выхватил вторую стрелу.
***
Стрела свистнула оглушительно.
И будто бы не ударила — толкнула в грудь. Было почти не больно: шатнуло назад и обожгло немного, и Йен подумал, что яда там, должно быть, полно. Риирдал по жизни ядовитый, в его колчане даже обычные стрелы хочешь не хочешь, а пропитаются какой-нибудь дрянью…
Меч выскользнул из руки — глухо ударился о камень. Долгий тягучий звук. Гул камня. Звон металла.
Все очень хорошо слышно в пустоте. Пустота была позади, тянулась, чтобы подхватить, и Йен падал в нее.
Так же долго, как гудел камень под ногой, соскальзывающей в пропасть.
Утес уходил из-под ног, бездна тянула к себе, но падение было невозможно медленным.
Йен не чувствовал, что падает. Знал, что падает, но не чувствовал. Ни страха больше, ни боли, ни злости. Снова наконец пусто.
И всё — будто со стороны. Как когда-то раньше. Ничего не важно, ничего не больно, ничего не страшно, потому что всё — со стороны.
Он так и не понял, как Рэй вскочил и оказался на краю так быстро — как успел перехватить запястье.
Он увидел, как Нивен, тоже резко поднявшись, крутанулся вокруг себя и отбил ладонью вторую стрелу.
“Ушастый-то тебе что сделал, змей? — подумал Йен. — Просишь вас, просишь: хватит убивать эльфа… Но нет…”
Мысли текли странно. Невесомо и словно бы мимо — звучали отголосками где-то вдали.
Но Йену пришлось рывком вернуться из безмолвия, из пустоты на еще один миг: чтобы шевельнуть пальцами свободной руки — бросить последние силы на то, чтобы поднять между ними и Гъярнору, откуда стрелял Риирдал, стену метели. И подумать, что, кажется, слишком много сил в это вложил. И почему-то это плохо, но он уже не знает, не помнит, почему.
Он — уходит.
Только Рэй все еще держит.
“Да отстань уже от меня!” — хотелось закричать на него. Или не кричать. Сказать что-то красивое и важное напоследок.
Сказать хоть что-то важное, потому что всю жизнь только тем и занимался, что нес чушь.
Но на губах был вкус крови и яда, губы не хотели шевелиться. Он не мог больше шевелиться.
А Затхэ отчаянно выл глубоко внутри — Затхэ хотел жить. Снова прыгнуть, вырваться, удержаться за скалу. Выбраться. Жить.
“Так давай, — подумал Йен. — Давай!”
Затхэ рванулся, и Йен смог вдохнуть еще раз, выбросить руку — и всю силу умирающего монстра вложить в удар: все той же свободной рукой — Рэю в грудь, в ту же точку, куда бил ногой.
Чтобы наконец отпустил.
Рэя швырнуло назад. Запястье выскользнуло из железной хватки.
Воздух подхватил.
Падал Йен тоже медленно.
Подумал, что, может, это развернулись за спиной крылья, и поэтому он видит белые перья вокруг. Но вспомнил, что перья должны быть алыми.
Как росчерк на флаге Даара.
А белое — это просто снег.
“Просто снег…” — последнее, что подумал Йен прежде, чем рухнуть в темную воду.
***
Алеста, все еще лежащая без сил после выматывающих полетов с химерами, страшно, хрипло закричала в полусне.
***
Тейрин, сидевший над бумагами, поднял голову — дворец донес до него эхо крика колдуньи.
Мгновение он смотрел перед собой, потом вновь опустил взгляд. У него были дела поважнее.
К тому же ему совершенно не хотелось выяснять, что случилось. Он знал, что этого не хочет этого знать.