***
Оставалось еще немного.
Думать связно Рэй не мог, действовать верно — скорее всего, тоже.
Он просто действовал.
И понимал сейчас только одно: осталось немного.
Было больно, но боль уже давно была просто частью мира вокруг. Где именно больно: внутри, снаружи, в мышцах, в костях, глубже — Рэй не понимал. И не стремился.
Зачем что-то понимать, если осталось немного?
Еще движение, может, два. Еще удар, может, два.
И всё.
А потом что-то случилось.
Громыхнуло в небе — будто здесь могла начаться гроза. Полыхнули совсем рядом молнии, с треском ударились в утес, побежали под ногами широкие глубокие щели, разрослись паутиной. В одну из них провалился Снежный волк, который как раз собирался прыгнуть к Рэю, во вторую — провалился бы Рэй, но его швырнули в сторону.
Громыхнуло еще раз, запахло паленой шерстью.
Рэй попытался подняться, но не смог, с ног сбил колючий снежный ветер. Рядом многоголосо взвизгнуло — то ли воздух, то ли волки, то ли все сразу. А его снова оттолкнули, к самому краю, и загремело сразу везде: в небе и под ногами, кто-то завыл рядом и затрещала скала.
А потом, словно в ответ грохоту и вою, взревел, взлетая над краем пропасти Мирт.
Рэй уперся в землю локтем той руки, что еще шевелилась, толкнулся, сел, сжал меч. Отстраненно отметил: одно крыло разодрано, Мирт заваливается набок, долго не пролетит. Мирт развернулся к нему, Рэй подумал: "Не лезь! Уходи!", а на следующем взмахе крыльями — Мирт застыл, и мир застыл, а Нивен вдруг оказался очень близко.
Рэй отшатнулся: Нивен снова был другим, вновь серое лицо теперь избороздили черные трещины то ли морщин, то ли шрамов, темные губы кривились почти в оскале и, кажется, на них была кровь — будто он зубами грыз противника. Но не от этого отшатнулся Рэй — глаза эльфа горели ослепительным белым светом, страшным, выжигающим. Задержишь взгляд надолго — испепелит.
“Зачем ему молнии? — подумал Рэй. — С такими глазами — зачем ему молнии?”
Больше он не успел ничего: ни подумать, ни сделать. Нивен коротко ударил по здоровой руке — и пальца сами выпустили меч. Нивен, уже почему-то держащий его за воротник, хотя Рэй даже движения не заметил, неожиданно тихо, спокойно сказал.
— Мирт.
Не позвал, не крикнул — просто губы шевельнулись, и прозвучал голос, ровный, эльфийский.
И время снова рванулось вперед, вернулся грохот, треск, визг, вой. Рэя швырнуло в третий раз — теперь с утеса. Ветер свистнул в ушах, Рэй упал, бездумно схватился за что-то, и только потом понял: он на спине Мирта.
Мирт, заваливаясь набок, неровными рывками помчался прочь.
— Стой... — прошептал Рэй. — Назад! Там Нивен...
Мирт летел прочь.
— Вернись! — громче потребовал Рэй. — На утес! Назад!
Он истратил последние силы на то, чтобы говорить громче. Истратил напрасно — Мирт не послушал.
Что не удивительно — Мирт всегда поступал так, как сам считал нужным.
Рэй обернулся через плечо.
И подумал, что, может, Мирт просто первым увидел: возвращаться некуда.
За спиной громыхало, выло и визжало. И небо отвечало грохотом, и швыряло молнии, а те словно отражались от серого камня ослепительными вспышками света. И в этих вспышка было видно, как часть утеса, нависшая над Мирдэном, падает вниз, раскрошенная на огромные глыбы. Как взвиваются вверх вихри то ли пыли, то ли снега, то ли каменной крошки. И снова что-то полыхает.
И рушится снежная пелена, стоящая между утесом и Гъярнору, и катит волной Снежных волков к краю.
Навстречу — понятно же — неминуемой гибели.
Потому что — понятно же — ничего живого в этом грохоте, в этих вспышках, в стоне самих камней остаться не может.
***
Они справились легко и быстро, будто всю жизнь тренировались уничтожать призрачных снежных виверн.
Дэшон успел убить еще одну, остальное — сделали идущие следом.
И теперь они мчались навстречу белой пелене, и почти добрались до нее, когда за ней загрохотало и завыло, и полыхнуло так, что даже сквозь нее увидели. А сама пелена шатнулась, задрожала.