К этому времени их штаб-квартира уже переехала из майамской больницы в дом в горах. Кольцо сжималось, оставаться в городе становилось всё опаснее, и в конце зимы Эрик всё-таки решился перевезти Чарльза в место поуединённее, а Эмма подсказала подходящий вариант. Врачи надавали ему кучу инструкций, как ухаживать за коматозным, и что делать, если пациент всё-таки придёт в себя. Эрик всё добросовестно запомнил и старался исполнять в точности, так же как и остальные, по мере надобности ухаживавшие за Чарльзом. Леншерр вообще завёл практику дежурств, стараясь, чтобы в доме на всякий случай постоянно кто-нибудь был. Нескончаемый сон Чарльза стал беспокойнее, иногда он начинал самостоятельно шевелиться, что внушало определённый оптимизм. Несколько раз он даже открывал глаза и неподвижно глядел в одну точку. Но на внешний мир по-прежнему не реагировал.
Внешний мир тем временем не радовал. Тюрьмы переполнились, и правительство организовало специальные лагеря для арестованных мутантов. С одной стороны, устраивать бунты и побеги стало легче, с другой – теперь, когда «посадочных мест» стало больше, аресты участились, и в лагеря гнали всех подряд, нередко даже не утруждая себя разбирательством, действительно ли арестованный – мутант, или просто попал под горячую руку. Выясняли расовую принадлежность уже на месте, и хотя оказавшихся людьми отпускали с извинениями, число обиженных и недовольных множилось. Отчасти это было даже хорошо, у команды Эрика появлялось всё больше сочувствующих, и не просто сочувствующих, а готовых помогать. Теперь его отряд стал ударным ядром, вокруг которого формировалась настоящая тайная организация из информаторов, снабженцев и посредников – как мутантов, так и людей. Правительство при этом не уставало успокаивать граждан, что вот-вот, ещё чуть-чуть, и плохие времена закончатся, нужно только потерпеть ещё немного. Были созданы специальные научные программы для исследования мутантов, учёные и чиновники клялись, что прикладывают все усилия для создания методов безошибочного определения мутаций и их нейтрализации. Эрик как-то поинтересовался у Хэнка, насколько реальны эти обещания.
– Фактически всё это уже сделано – мной, – пожал плечами юный учёный. – Если у вас есть в руках биологический материал, определить, кому он принадлежит, труда не составит. А сыворотку для блокировки мутантских способностей мы регулярно колем Чарльзу, да я и сам её использую.
– То есть весь вопрос в том, как скоро они сумеют повторить твоё изобретение?
– Именно.
Впрочем, учёными дело не ограничилось – вскоре вышедшая на связь Мойра сообщила, что её, как единственную, имевшую длительный контакт с мутантами, перевели на новую должность консультанта при только что созданном Специальном Отделе Национальной Защиты. Главой этого Специального Отдела был назначен некий Генри Питер Гайрич, агент национальной безопасности. В скором времени вышло и официальное подтверждение, а Гайрич дал пресс-конференцию, на которой рассказал, что теперь задача вылова мутантов возложена на Специальные отряды, подчиняющиеся лично ему.
– Обычным людям совершенно нечего бояться, – уверил он с экрана телевизоров. – Просим вас оказывать нашим Отрядам всевозможное содействие.
Эрик едва удержался, чтобы не показать роже на экране средний палец, однако это было бы уже откровенным мальчишеством.
Вопрос с убийством Крида решился положительно в честном голосовании – два голоса за, один (Эмма) против и один воздержавшийся (Янош). Когда же к обсуждению всё-таки допустили Анхель, она тоже оказалась решительно за. Хотя у Эрика осталось стойкое подозрение, что её позиция была вызвана не столько кровожадностью или жаждой справедливости, сколько желанием угодить ему, Эрику. Он не удивлялся чувствам Рейвен, но то, что и Анхель с некоторых пор стала откровенно с ним заигрывать, порождая ненужную напряжённость между собой и Даркхольм, стало для него неожиданностью. И даже холодная, трезвомыслящая Эмма поглядывала на него с явным интересом – к счастью, у неё дальше взглядов дело не пошло, видимо, телепатия подсказала, что с ним ей ловить нечего. Двух соперничающих девиц Эрику и так хватало за глаза. И однажды он, не удержавшись, поделился с Фрост своим недоумением, что это вся женская часть команды в нём находит. Нет, он знал, что недурён собой, и никаких проблем с романтическими связями (неизменно краткосрочными из-за его образа жизни) у него в прошлом не возникало. Но и завзятым сердцеедом его тоже никак нельзя было назвать. Привязанность Рейвен была понятна; но что заставляло Анхель раз за разом идти в безнадёжную атаку, при том, что никаких надежд он ей никогда не давал, а в команде вполне хватало парней, куда более близких ей по возрасту?
– А что тебя удивляет? – пожала плечами Эмма. – Ты же прямо-таки ходячий штамп любовных романов. Мрачный красавец с тёмным и трагичным прошлым, озлобившийся, но не утративший благородства, и всегда готовый прийти на помощь нуждающимся в защите от этого злобного мира. Девичья мечта, гроза сердец!
Эрик мысленно плюнул, и она рассмеялась.
Так или иначе, после голосования оставалось лишь придумать, как именно убить Крида. Эмма снова выступила за умеренность и аккуратность, говоря, что если уж избавляться от этого субъекта, то всё следует выдать за несчастный случай. Но Эрик склонялся к демонстративной акции. Воевать, так воевать! Люди будут ненавидеть мутантов с Кридом или без него, открытые военные действия всё равно наступят рано или поздно, а значит, стесняться нечего. Нужно показать, что мутанты умеют за себя мстить. Людей можно хоть немного окоротить, только если как следует напугать. И Крид для первого наглядного урока годился как нельзя лучше.
Однако они промахнулись. Крид проявил не то дьявольскую проницательность, не то феноменальную везучесть – но во взорванной перед толпой его почитателей машине оказался не он, а его ближайший помощник. И тут же выяснилось, что для мученичества смерть не так уж и нужна, вполне достаточно покушения. Грейдон Крид гоголем ходил перед камерами, заявляя, что его не запугают и что он продолжит своё дело и очистит Америку, а потом и весь мир от мутантской скверны, чего бы это ему ни стоило. А его последователи кинулись творить возмездие. И после ещё нескольких самосудов произошло то, чего Эрик ожидал, но что всё равно произвело удручающее впечатление: зарегистрированных мутантов власти тоже начали сгонять в лагеря. Чтобы не провоцировать добропорядочных граждан-людей таким соседством и, разумеется, ради безопасности самих же мутантов. Впрочем, слова о безопасности для мутантов звучали всё тише. А о том, что будет с оказавшимися в депортационных лагерях в дальнейшем, и вовсе умалчивалось.
В тот день они собрались в доме на озере, чтобы обдумать дальнейшие действия. Собрались все – скрывать от второй половины команды неудачу смысла уже не было.
– Ладно, – прервал осуждающее молчание Эрик. – Я виноват. Можете облить меня смолой и обвалять в перьях. Но проблема от того не исчезнет, и её надо решать. У кого-нибудь есть какие-нибудь соображения?
Повисла пауза – уже не осуждающая, а задумчивая.
– Беда в том, – наконец вздохнул Хэнк, – что всё, что мы делаем – это капля в море. Мы спасаем десятки – страдают сотни, спасаем сотни – страдают тысячи. И даже спасённые нами не могут чувствовать себя в безопасности. Я регулярно мониторю зарубежные СМИ – так поверьте, Канада и Мексика скоро и сами начнут строительство лагерей. Нашествие мутантов из Штатов их отнюдь не радует.
– А остальные страны? – спросила Эмма.
– Европа пока держится и даже умеренно осуждает Крида и идущих у него на поводу, но они там, кажется, и сами ещё не решили, как ко всему этому относиться. Что творится в Советском Союзе – не представляю. Остальным странам пока вроде всё равно.
– Люди – всегда люди, – пробурчал Азазель. – Рано или поздно то же самое будет везде.
– И уж точно беженцев нигде с распростёртыми объятиями не примут, – добавила Ангел.
– Что, раз тебя как королеву не приняли, так и всех остальных тоже? – хмыкнул Шон Кэссиди. Ангел резко развернулась к нему, и Эрик быстро поднял руку, останавливая намечающийся конфликт: