Кенникотт, не смотря на солидный возраст и сидячий образ жизни, сохранил крепость и эластичность своих мышц. Он был доволен собственной физической формой, поэтому, когда увидел, что юноша поспешно свернул на одну из боковых аллей, перешёл на бег. Через сотню футов или что-то около того дорожка стала почти неразличимой во тьме, а потом закончилась у края широкого расчищенного пространства. Сенатор оглядел всё вокруг ищущим взором, затем вздрогнул от удивления. Его челюсть медленно отпала…
Через пару мгновений его настиг задыхающийся Хобсон. Какое-то время он отдувался, глядя на потрясённое лицо Кенникотта, затем быстро спросил:
– В чём дело?
Сенатор не отвечал, и лоббист повторил свой вопрос. Только тогда Кенникотт повернул своё испуганное лицо к нему.
– Сделал, он это сделал… Вы видите? – неуверенно прошептал государственный муж.
– Что сделал? – Хобсон осмотрелся. – Мальчик? Он ушёл.
– Да, он ушёл. Хобсон, я… я вижу… – Сенатор потёр руками глаза. – Хобсон, может ли человек исчезнуть?
– Что? – Лоббист вытаращил глаза и открыл рот. – Человек э-э-э… э-э-э…
– Но я это сам видел! – С поразительной искренностью воскликнул Кенникотт, словно пытаясь убедить собеседника во что бы то ни стало. – Этот мальчик, он сделал… – Палец указал на большой белый постамент в центре широкой площадки. – Это было прямо там… Я… я… – Он так и не смог закончить.
– О чём это вы говорите? – Голос Хобсона стал подчёркнуто твёрдым и безапелляционным. – Всё великолепно. Идёмте! Мальчик ушёл. Мы не можем здесь оставаться.
– Идите! – Столь же твёрдо сказал сенатор. – Я останусь здесь ещё ненадолго.
Лоббист заколебался. Затем, подумав, он вынул из кармана бумаги и протянул их Кенникотту:
– Тогда вот текст законопроекта. Я позвоню вам завтра.
Сенатор даже не пошевелился. Только непонимающе сказал:
– Законопроект? Нет, нет, я не могу…
– Посмотрите на меня! – В бешенстве завопил Хобсон. – Почему вы ведёте себя как проклятый дурак? В чём дело, дьявол вас раздери?!
Кенникотт повернулся к нему с лицом белее мрамора, но ничего не сказал.
Лоббист заколебался, но потом гнев поборол его врождённую дипломатическую осторожность.
– Я ведь легко… о, небеса! Как легко я могу сломать вас. Вы еще не президент! Я полностью разрушу вашу карьеру, и вы это отлично знаете!!
– Я знаю это, – негромко произнёс сенатор. – Но этот законопроект не пройдёт, покуда я занимаю свой пост.
Он отвернулся от Хобсона и стал безмолвно всматриваться в скромного вида белый постамент перед собой. За шесть часов до того Кенникотт произносил здесь длинную патриотическую речь.
Это была гробница Неизвестного Солдата.