— У дяди Мелькера — настоящая хватка, уж поверь мне, тетя Шёблум!
В желтом доме был небольшой переполох. Директор Карлберг жутко разозлился. Он бушевал и орал, дымя сигарой прямо в лицо багрово-красному Матсону:
— Я вам этого не прощу! Объясните, господин Матсон, что это значит, а потом можете убираться на все четыре стороны!
Бедняга Матсон весь сжался в своем уродливом полосатом костюме. Неожиданно он стал маленьким и кротким.
— Ничего не поделаешь, — тихо ответил он. — Она упряма, как старая коза.
Фру Шёблум стояла к ним спиной, но при этих словах она обернулась.
— Да, она такая. И к тому же еще прекрасно слышит.
— Если не орет радио, — вставила Чёрвен.
Мелькер заключил Пелле в объятия, крепко прижав к сердцу.
— Пелле, детка… что ты наделал? Что ты наделал?
— Я дал небольшой задаток тетушке Шёблум, — сказал Пелле, — чтобы дело было вернее. И получил от нее расписку.
— Да, у меня теперь есть карманные деньги, — подтвердила фру Шёблум. — Смотрите!
Она держала в руке блестящую крону.
— Директор Карлберг, — сказала Чёрвен, — знаешь что? Целую крону за двойной морской узел — это, пожалуй, дороговато, но все равно спасибо тебе!
Директор Карлберг повернулся и вышел, не произнеся ни слова. За ним выбежал Матсон.
— Скатертью дорожка! — сказала Чёрвен. И все согласились с ней. Юхан потрепал Пелле по щеке.
— Хорош наш папа! Сказать — малышам тут делать нечего! Ты славный парень, Пелле!
— Я хочу спросить вас, фру Шёблум, — сказал Мелькер, — прежде чем мы расстанемся…
Они сидели у нее на кухне и ели бутерброды. Лучшие бутерброды в их жизни — уверяли и Мелькер, и Юхан с Никласом. Оттого ли, что они ничего не ели с утра, или от неожиданной радости, но даже бутерброды приобрели какой-то необыкновенный вкус.
— Так что вы хотите спросить? — поинтересовалась фру Шёблум. Мелькер с любопытством посмотрел на нее.
— Столярова усадьба, почему она так называется?
— Мой муж был столяр, разве вы не знали?
«Да, — подумал Мелькер. — Трудно сказать, чего бы я не знал». Но вслух сказал:
— Да, конечно! И вы переехали туда в тысяча девятьсот восьмом году?
— В тысяча девятьсот седьмом! — ответила фру Шёблум. Мелькер удивился.
— А вы уверены, что не в тысяча девятьсот восьмом? Фру Шёблум рассмеялась.
— Уж мне ли не знать, когда я вышла замуж.
«Ну да, годом позже или раньше», — подумал Мелькер, а потом сказал:
— Могу я задать еще один вопрос? Ваш муж — какой он был, он был веселый или…
— Он? — удивилась фру Шёблум. — Он был самый веселый из всех, кого я встречала. Когда не злился, конечно. Потому что бывало, он и злился. Как и все мы.
В тот вечер Малин записала в своем дневнике:
«Порою случается так, что жизнь избирает один из своих дней и говорит:
— Тебе я дам все! Ты станешь одним из тех розовых дней, которые сверкают в памяти, когда все другие забыты.
Сегодня такой день. Не для всех людей, разумеется. Многие, многие обливаются сейчас слезами и с отчаянием будут вспоминать этот день. Как странно! Но для нас, Мелькерсонов из Столяровой усадьбы на Сальткроке, это один из самых радостных дней в нашей жизни».
Сам Мелькер сидел на скале близ Сорочьего мыса, опустив натруженные ноги в воду. Он удил рыбу. Рядом с ним сидели Пелле с Чёрвен и смотрели, как он удит рыбу. На коленях у Пелле примостился Юм-Юм, а рядом с Чёрвен — Боцман.
— У тебя нет настоящей хватки, дядя Мелькер, — сказала Чёрвен, — так тебе никакой рыбы не поймать.
— А мне никакой рыбы и не надо, — мечтательно ответил Мелькер.
— Так зачем же ты тут сидишь? — спросила Чёрвен. И Мелькер все так же мечтательно продекламировал: Когда солнце садилось в море, Ему хотелось видеть его сияние…
Да, ему этого хотелось! Ему хотелось видеть все: солнце, горевшее над сверкающей водной гладью, белых чаек, серые скалы, отраженные в воде рыбачьи сараи на другом берегу залива — все то, что ему было дорого. Ему хотелось бы ласково погладить все это…
— Я бы просидел тут всю ночь, пока не взойдет солнце. И увидел бы утреннюю зарю.
— Малин тебе не разрешит, — заверила его Чёрвен.
«Утренняя заря, — подумал Пелле, — и мне бы хотелось ее увидеть, «Возьму ли я крылья зари и переселюсь на край моря…» Подумать только, они всегда смогут теперь жить в Столяровой усадьбе на Сальткроке, на самом краю моря!