— Нет цвета полезнее для глаз, чем зеленый. Успокаивает, о прощении говорит и о личностной трансформации.
Двое мужчин, сжав от старания рты, возили кистями по бордюру.
Кадди приобнял Уока за плечи.
— Винсент Кинг положенное отсидел, но сам еще этого факта не осознаёт. Ему время потребуется. Если что — сразу звони мне, договорились?
Уок остался ждать в приемной. Окно выходило во двор, заключенные наматывали круги. Головы у всех высоко подняты, будто Кадди объяснил им про грех стыда. Если б не шрам колючей проволоки, от пейзажа дух захватывало бы. Поистине, из окна открывалась земля обетованная. Люди в оранжевых робах были собой прежними — то есть группкой потерявшихся детей.
Пять лет назад Винсент полностью отказался от свиданий. Если б не глаза, Уок мог бы его и не узнать — к нему вышел высокий, очень худой, почти истощенный мужчина со впалыми щеками, и ничего общего не было у него с самоуверенным юнцом, которого некогда поглотили эти стены. Ничего, кроме синевы глаз, — да и та поблекла.
А потом Винсент улыбнулся. О, эта улыбка, причина подростковых передряг и способ выпутаться! Не счесть, сколько раз Уок влипал из-за Винсента и вместе с Винсентом, и сколько раз улыбка улаживала дело. И врали, всё врали Уоку: дескать, тюрьма — она людей меняет. Вот его друг — такой, как прежде.
Уок шагнул к Винсенту, распростер объятия, но смутился и ограничился тем, что несмело протянул руку.
Винсент будто не понял. Будто забыл, что руку можно протягивать для простого пожатия. Опомнился, взял, легонько тряхнул.
— Я ж говорил — не стоит за мной ехать. — Произнесено было вообще без интонации, очень тихо. — Но все равно спасибо.
Его жесты были скованны, как на церковной службе.
— Рад тебя видеть, Вин.
Винсент принялся заполнять бумаги. Охранник молча наблюдал. Ничего особенного: очередной преступник отсидел тридцатник и вот выходит. Какие тут комментарии? Калифорнийская рутина.
Через полчаса они были у внешних ворот. Не спешили уехать — к ним направлялся Кадди.
— На воле непросто придется, Винсент.
Кадди обнял его — коротко и крепко; обрушил субординацию длиной в тридцать лет.
— Более половины, — заговорил он, удерживая Винсента в объятиях, — именно столько ребят сюда возвращается. Смотри, не стань одним из них.
Сколько раз за годы службы ронял Кадди эту вескую фразу — вот о чем думал Уок, когда они с Винсентом, плечом к плечу, шли к машине.
Винсент хлопнул по капоту, поднял взгляд на Уока.
— Никогда не видел тебя в полицейской форме. Правда фотографию одну мне показывали… Только это не то. Не так воспринимается. Теперь ясно: ты настоящий коп.
Уок улыбнулся.
— Ну да.
— Не уверен, что мне можно и нужно водиться с копом.
Уок рассмеялся. Не ожидал, что облегчение от шутки будет столь ошеломительным.
Поначалу он вел на низкой скорости. Заметил жадный Винсентов взгляд — опустил стекла. Пусть Винсент вбирает каждую деталь, пусть дышит свежим ветром. Уоку хотелось поговорить, но он не нарушил словами полусна первых нескольких миль.
— Я тут вспоминал, как мы пробрались на «Святую Розу», — начал он максимально обыденным тоном. Не надо Винсенту знать, что всю дорогу к тюрьме Уок сочинял и оттачивал фразы, подходящие, чтобы запустить разговор.
Винсент поднял глаза, чуть улыбнулся. Он тоже помнил.
Был первый летний день, им — по десять лет. Рано утром они примчались на великах к условленному месту. Скатились по склону к воде, велики спрятали, а сами залезли в траулер, под брезент. Чуть не задохнулись, когда солнце поднялось выше и начало припекать. Тарахтел, пульсировал мотор, шкипер Дуглас и его парни правили в океанскую бесконечность — в Уоке до сих пор живы те, давние ощущения. Дуглас даже не рассердился, даже не выбранил их с Винсентом, когда они выползли из своего укрытия. Связался по рации с берегом, заявил, что найдет чем занять пацанов. И правда — Уок никогда так не вкалывал. Он и палубу драил, и ящики чистил. Запах рыбьей крови казался ерундой — главное, они плыли, главное, в непосредственной близости, за бортом, кипела жизнь.
— Кстати, шкипер Дуглас до сих пор работает. Фрахтованием ведает один парень, Эндрю Уилер. Дугласу, наверное, уже восемьдесят стукнуло.
— Ох и попало мне в тот вечер от матери… — Винсент кашлянул. — Спасибо, что похороны организовал.
Уок потянулся к щитку от солнца, опустил его.
— Может, расскажешь о ней? — Винсент дернулся, поменял положение — сел с ногами. Лодыжки оголились на дюйм.