— Ты еще мечтал угнать его.
Винсент усмехнулся.
— Не угнать, а позаимствовать. Покататься и вернуть.
— Брендон обожает свой «Мустанг». Наверное, видит в нем былые времена. Да ты взгляни на него. Прическа, прикид — он будто в семьдесят восьмом жить остался. Нисколько не изменился. Да и мы — прежние, если по большому счету.
Винсент откупорил пивную банку, но медлил сделать глоток.
— А Марта Мэй — она тоже почти прежняя?
Уок ответил не сразу. Имя «Марта Мэй» из уст Винсента вогнало его в секундный ступор.
— Она адвокат, занимается в основном семейными делами. Живет в Биттеруотере.
— Мне всегда казалось, что вы предназначены друг другу. Знаю, знаю — юность зеленая и все такое; да только ты так на нее смотрел, Уок…
— Примерно так же, как ты смотрел на Стар.
Ресивер зазевался, мяч упал и запрыгал к воротам. Брендон Рок вскочил и со скоростью, удивительной для хромого, ринулся на поле. Сгреб мяч, но не ресиверу бросил, а квотербеку. Тот поймал его на лету.
— Мастерства не растерял — по крайней мере, в плане бросков, — констатировал Уок.
— По-моему, для него это только в минус.
— К Стар пойдешь?
— Она ведь сказала тебе, что видеть меня не хочет.
Уок нахмурился, Винсент улыбнулся.
— Я ж по тебе как по книге читаю, Уок. И всегда так было. Ты вот выдал, что Стар нужно время; ну не бредятина ли, думаю. Тридцать лет — куда еще-то? Потом рассудил: она права. Иногда за событием стоит слишком много. А у тебя-то с Мартой как?
— Марта… мы больше не общаемся.
— А подробнее?
Уок откупорил вторую банку.
— Ночь после приговора мы провели вместе. Она забеременела.
Винсент пристально смотрел на футбольное поле.
— Отец у нее священник. Да ты знаешь. И про должность его, и про характер.
— Вот же дерьмо.
— Полнейшее.
— Марта мечтала о рукоположении. Хотела пойти по святым отцовским стопам.
Уок откашлялся.
— Короче, он ее заставил… сделать аборт. Для ее же блага. Мы, типа, сосунки, куда нам… Только, знаешь, некоторые вещи — они… через них не перешагнуть. Ладно бы сам преподобный Мэй; его взгляды я еще стерпел бы. Но Марта! Она смотрела на меня, а видела собственную ошибку.
— А ты что в ней видел?
— Я-то? Я видел в ней всё. Целую жизнь — такую, как у моих родителей: пятьдесят три года душа в душу, сын, дом, общая судьба…
— Марта замужем?
Уок пожал плечами.
— Шесть лет назад я отправил ей письмо. Перед Рождеством. Вытащил, знаешь, старые снимки; раскис. Она не ответила.
— Еще есть время все уладить.
— То же самое касается тебя.
Винсент поднялся.
— Я, Уок, на тридцать лет с улаживанием опоздал.
Бар находился в Сан-Луисе: проехать немножко по хайвею, мимо непаханых равнин, и свернуть к Алтанон-Вэлли.
Автомобиль — старый «Джип Команч» — Стар одолжила у Милтона. Климат-контроль не работал, и Дачесс и Робин высунулись в открытые окна, словно пара щенят. Им совсем не улыбалось тащиться поздно вечером с матерью, но делать было нечего. В последнее время такие поездки случались каждый месяц.
Дачесс взяла с собой домашнее задание — проект с семейным древом; все боялась растерять листы, прижимала их к груди как могла крепко, идя парковкой вслед за Стар. Мать проскользнула между двумя пикапами, открыла дверь. Она несла футляр с гитарой. Джинсовые шорты-обрезки оголяли ползадницы, топ был с большим декольте.
— Зря ты это напялила.
— Ничего ты не понимаешь.
Дачесс выругалась вполголоса, но мать услышала, обернулась.
— Очень тебя прошу: не вмешивайся. Следи за братом и не создавай мне проблем.
Дачесс повела Робина к самой дальней кабинке. Подтолкнула на диванчик, сама уселась с краю: она будет защитой, стеной. Потому что в подобных заведениях ее брату не место. Стар принесла им по стакану содовой. Дачесс разложила на столе свои бумаги. Для Робина был припасен чистый лист. Дачесс не забыла и его пенал, и теперь достала оттуда карандаши.
— А мама будет петь песню про мост? — спросил Робин.
— Она всегда ее поет.
— Мне эта песня очень нравится. А ты будешь петь с мамой?
— Нет.
— Хорошо. Потому что мама тогда расплачется, а я на это смотреть не могу.
Дым над переполненными пепельницами, панели и мебель из темной древесины, над барной стойкой гирлянда треугольных флажков. В меру темно. Дачесс расслышала смех. Понятно. Мать пьет с какими-то двумя типами. Не может настроиться, пока не употребит пару опрокидышей.
На столе стояла пиала с орешками. Робин потянулся к ней, Дачесс перехватила его ручонку.