Уок поотстал. Стар вздохнула.
— Доброе утро, Стар! — Брендон расплылся в улыбке.
— Ты снова пол-улицы разбудил своей тарахтелкой. Почини уже ее, а то моя Дачесс не стерпит — сама разберется.
— Это «Мустанг» шестьдесят седьмого года выпуска…
— Да знаю я, знаю. Тачку еще твой отец купил, а ты последние двадцать лет с ней возишься. Даже в нашу газетенку пролезть умудрился со своим раритетом, чтоб его.
Действительно, на статью о раритете выделили полосу перед рубрикой «Частные объявления». Несколько абзацев было посвящено проблеме поршней, под текстом поместили фото: мелированный Брендон — губы уточкой — разлегся на капоте. Дачесс маркером зачеркала Брендонову физиономию, а газету приклеила ему на ворота.
— К Четвертому июля справлюсь, — заверил Брендон. — Кстати, не прокатишься со мной на Клируотер-Коув? Пикник бы устроили, а? «Твинкиз»[15] будут обязательно — ты ведь их любишь? И курица с ананасами. У меня даже есть набор для фондю.
Соблазняя, Брендон не переставал работать гантелью. Вены на правой руке вздулись, как веревки.
— Да не хочу я с тобой встречаться! Со старшей школы меня окучиваешь — и как не надоест?
— Придет день, и я к тебе остыну, Стар.
— Это бы обещание — да в письменном виде.
Стар взяла Уока за руку, они пошли дальше.
— Нет, ну правда, Уок! Этот Брендон — он себя до сих пор старшеклассником воображает.
— И не может пережить, что ты предпочла ему Винсента.
Они дошагали до последнего дома на Айви-Ранч-роуд. Уок оглянулся — Брендон Рок всё стоял в воротах. Наверняка спины их глазами буравил.
Уок и Стар гуляли не просто так. Вот уже почти десять лет это был их ритуал. Уок приезжал в понедельник утром, выводил Стар из дому, говорил с ней. Не бог весть что; но порой ему казалось, что Стар без этих прогулок и бесед пропадет. Психотерапевт — сам по себе; ему всего не расскажешь. А Уоку — пожалуйста.
— Ну и как он?
— В порядке.
Стар прищурилась.
— И что, блин, это значит — в порядке? Давай выкладывай, не юли.
— Я слыхал, что тут у тебя произошло. В смысле, ночью.
— А, ну да. Явился благородный рыцарь, мать его… Так вот: всё под контролем. Винсенту Кингу не обязательно меня пасти. И разруливать за мной тоже не обязательно. Не нуждаюсь.
— Раньше он разруливал. И за тобой, и за мной. Помнишь, Джонсон-младший меня обвинил — якобы я угнал его велик?
Стар засмеялась.
— Будто ты способен взять чужое!
— Джонсон-младший был тот еще верзила.
— Винсент верзил не боялся. Те, кто привык брать нахрапом, этого не видели — я говорю про внутренний стержень. О нем знали только мы. А как Сисси была к нему привязана! Сидим, например, мы с Винсентом на диване — а она придет, втиснется между нами — и рада. Винсент с ней играл. Она для него картинки рисовала, и он их домой забирал. Хранил, как что-то ценное.
— Да, я помню.
— Ты, Уок, все помнишь.
— Зачем ты водишься с Дарком? Он мутный тип.
— Это не то, что тебе кажется. И вообще, я сама виновата. Скандал закатила… Всё, проехали. Сегодня у меня вечерняя смена в клубе Дарка.
У поворота на Сансет-роуд Уок намеренно замедлил шаги. Стар стрельнула глазами на дом Винсента. Уок думал, она в ту сторону и направится; ждал. Но Стар пошла прямо к пляжу. Мимо проносились автомобили. Показался внедорожник; за рулем сидел Эд Тэллоу. Уок замахал ему — никакой реакции. Взгляд Эда Тэллоу был прикован к Стар.
Уок ослабил узел галстука. Стар сбросила сандалии и побежала к воде. Уок двинулся за ней, сразу начерпав туфлями песка. Узкие пятки так и мелькали перед ним, Стар смешно подпрыгивала — песок был раскаленный. Вот она в полосе прибоя, стоит в воде по щиколотку, а Уок пробирается к ней, пыхтя и отдуваясь.
Они пошли берегом — Стар, босая, по воде, Уок, обутый, посуху.
— Я не справляюсь, Уок.
— Ну что ты! Вовсе ты не…
— Оставь, не утешай. Все женщины заточены на материнство, а мне даже этого не дано — сама знаю.
— Дачесс любит тебя. С ней непросто — характер; но я же вижу, как она беспокоится о тебе. А Робин…
— С Робином никаких проблем. Он… он лучшее, что я в жизни сумела. Мой принц.
Они уселись на песке.
— Тридцать лет, Уок. Тридцать лет отсидеть, а потом блямс — и ты снова в том же самом городе. Сколько я о нем думала, о Винсенте! Все эти годы он из моих мыслей не шел, честно. Тебе это по нраву, я знаю, — когда есть с кем поговорить о нем. Будто мы — прежние.