Лимонов снимался в фильме, вокруг нищих и хиппи он кружил. Я освою окружение! — говорил он и все время выпивал. Наконец он напился как свинья и девочки и мальчики торжествующе его куда-то унесли. После этого он пропал и появился только через несколько месяцев в другом костюме.
Наш Лимонов и их Анри Мишо стояли на куче мусора. Этот мусор состоит: говорили они и далее перечисляли все 34.642 названия из которых состоит мусор в сильно развитой капиталистической стране.
Пока Лимонов жил в России он успел залезть во все уголки, сараи, дома, постройки, трубы, чердаки и подвалы. Он особенно хорошо знал устройство и трещинки стен, когда они под самым носом и был специалист по микро-местности. Поэтому когда он увидел французские горы и итальянские горы они не произвели на него впечатления. Гораздо лучше — черное железо гаечного ключа — сказал он и глубоко задумался.
Летом как-то в жаркий день Лимонов шел по улице Фероньер и нес портрет философа Григория Саввича Сковороды замотаный в старую оренбургскую шаль. К нему подошли два туриста-англичанина и спросили что он несет. — Я — Эдуард и несу портрет. Туристы очень удивились а Лимонов подумал — В такую жару Григорий лежит в платке, мог ли он представить что о нем будут справляться два англичанина. И тут Лимонову представилась тягучая странная Украина — он чуть не заплакал. Но подумал он — тоска по родине — удел простых людей. Человеческие отношения существуют везде и мне остается только влезать в них. С этим решением Лимонов пошел дальше, настороженно прислушиваясь к звукам французской столицы.
Приехав в Марсель уже оттуда Лимонов и Елена поехали в Ниццу. О этот юг, о эта Ницца! О как их блеск меня тревожит — сказал Лимонов опустившись к самой воде и погрузив руки в Средиземное море.
Стоя у Эйфелевой башни вместе с Еленой, которая крутилась, напевала и хотела прекрасной жизни, Лимонов опять стал философом. Инженер Эйфель построил эту башню из золота. Против нее возражали люди искусства, а сейчас она вросла — в, и стала символ. Пол Елены четко обозначен. Она крутится и напевает… вокруг нас воздух и вот пошел человек похожий на Христа.
Живя вначале высоко под крышей на улице «Дружелюбного восклицания» Лимонов развел у себя на небольшом балкончике кур, а затем к зиме и поросенка. Он откармливал его отходами из ведра и был рад поросенку. В конце концов когда поросенок увеличился и окружающие французы стали жаловаться на запах, Лимонов пообещал им съесть поросенка в ближайший же религиозный праздник. Так он и сделал. Он пригласил Жана со скотобойни и Жан ловко лишил поросенка жизни. Лимонов при этом лицемерно и сентиментально плакал, говоря что поросенок напоминал ему о родине.
Стремление национального героя Лимонова к славе и известности было всегда необыкновенным а по приезду в Париж увеличилось еще. Не было ни одной известной личности из мира театра, кино, из поэтов и художников, с кем бы Лимонов не хотел познакомиться. С первого же знакомства он вел себя так, словно знал человека уже целый век. Он похлопывал деятеля по плечу, обращался к нему «милый мой», развязно крутился и говорил по-французски очень плохо. К тому же еще ни в грош не ставил Великую Французскую революцию, ее лозунги, смеялся над профсоюзами и студентами… но врагов он не наживал. Люди не хотели с ним связываться, ибо кто же переспорит национального героя.
Когда я читаю — я символизирую тягу моего народа к знаниям.
Когда я занимаюсь любовью — я символизирую огромный эротизм моего народа.
Когда я напиваюсь — я символизирую темные стороны русской души.
Когда я ем — я прикасаюсь к плодам земли и это корни моей нации.
Так говорил Лимонов
и два-три случайных иностранца слушали его улыбаясь. Если Вы хотите понять русских — взгляните в меня — тут Лимонову что-то стукнуло в голову и он убежал.
Будучи на приеме у Президента Французской Республики Лимонов сказал ему что коллекционирует титулы людей. И мой тоже — с улыбкой спросил президент?
О да! Вы в моей коллекции займете место сразу посла королей — учтиво сказал Лимонов. Короли — это нынче такая редкость, трудно с достаточно древними династиями. А вот императора — так и вовсе не одного.
Папа Римский — один,
Далай-Лама — один,
— отчитался Лимонов.
Лимонов отнесся к президенту невежливо.
Как-то Лимонов и папа Римский стояли на балконе. Внизу толпился народ. Мальчишка, пробегая мимо спросил у пожилого рабочего — Кто это на балконе с Лимоновым стоит? — Да говорят папа какой-то Римский — сказал рабочий. — И чего в нем Эдька наш нашел?!