Но это я так, отвлекся. Вернемся к нашим баранам. То есть к безвестному французскому корсару, возникшему на пути нашего с Андреем Плещеевым корабля. Он-то думал, что это он охотник! Думал, пока наш корабль на совершенно немыслимой для француза скорости, не обращая внимания на направление ветра, не забежал бортом прямиком поперек кормы француза. Ретирадный фальконет, установленный на вертлюге и являющийся скорее ружьем переростком, чем нормальным орудием, вот совершенно не пляшет против десятка самых совершенных в этом мире орудий. Что и было доказано первым же нашим залпом. Картечь смела все живое с палубы. Дальнейшее было делом техники и совсем недолгого времени. Десант одоспешенных абордажников. Кто успел — поднял руки, кто нет — тот нет. Совсем нет. Не понятно, зачем они вообще полезли к нам. В трюме пирата практически не было свободного места. Рулоны тканей, кипы кож, ящички с пряностями, даже пара сундуков с вполне себе всамделишными сокровищами отыскались в капитанской каюте. Правда, в основном серебро, но все же. Видать, мы встретились французу в его походе из купцов совсем даже не первыми. Что ж, немного починиться и можно двигаться к себе. Уже двумя кораблями.
Дальнейший путь протекал без происшествий и через две с половиной недели мы швартовались к недавно построенному причалу Ивангорода. Большинством голосов было принято именно такое название нашего нарождающегося города. И напрасно я спорил, утверждая, что такое название внесет ненужную путаницу. Типа путь из Ивангорода в Ивангород. Даже звучит глупо. Не убедил. Постановили всем обществом: Ивангороду быть. А кому не нравится, может добиваться переименования того, старого, Ивангорода.
С огромной гордостью под приветственные крики зевак выгрузили из трюма привезенное. Животных распорядился отогнать на околицу нашего растущего городка. Под охраной, разумеется. Хотя, для чего охрана, когда на острове кроме нас никого нет? Плещеев старший (точнее главный) быстренько усвистал по своим начальственным делам, оставив распоряжение младшему родовичу прибраться на судне. Не видел лично, я ушел вместе с Андреем, но могу себе в подробностях представить лицо младшего водяного мага, когда он, зажимая нос, обозревал фронт работ, оставшийся после сведения на берег их четвероногого груза. Надо будет поведать нашим водяным древнегреческую сказку о подвиге Геракла при очистке Авгиевых конюшен.
Едва вернулся в свое жилище, как был атакован многочисленными ходоками и просителями. Одним надо было одно, другим — другое, кому — рассудить в споре, кому — разрешить какое-то новое начинание. Мда, хлопотна доля правителей. Внезапно посочувствовал «всенародно избранному» из первой жизни: у того масштабы этой самой доли были и вовсе циклопическими. Пришлось вникать, чем живет мое мини царство-государство. Внезапно поразился: как-то само собой вышло, что под моим началом собрались преимущественно новаторы и авантюристы. Точнее, сборище наше было весьма неоднородным: были и вынужденные беженцы — переселенцы типа наших лекарок, были просто притащенные властью своих начальников. Да что там, даже рабы были (холопы назывались). Но наряду с множеством младших сыновей, не имевших на родине никаких перспектив, с нами добровольно отправились и главы многих семейств и родов. Вот так, в омут головой, распродав по дешевке свое недвижимое имущество или даже бросив его, ломанулись со мной на другой конец света. И именно они, в силу своего возраста и уже наработанной репутации, и задавали тон. Да еще сказалось, что единственный православный шуянский священник наотрез отказался покидать свою епархию. Стадо осталось без пастыря и принялось вовсю резвиться, устанавливая новые правила. Вот вам и средневековое мракобесие. Хотя, конечно, львиная доля просьб и жалоб как раз и касалась отсутствия этого самого священника. Кому-то срочно требовалось жениться, кого и вовсе причащать перед отбытием в лучший мир. И ведь придется извернуться, но добыть этот хомут на шеи себя и своих подданных. Иначе — даже не еретик, хуже — безбожник. Ярлык, дающий право любому христианину тебя убить и ограбить.
Вечером в моей горнице собралось ближнее окружение. Судить, рядить, в какую сторону нам стоит развиваться.
— Давайте, друзья мои, сначала согласуем цели и планы нашего авантюрного предприятия. — Объявил я, устав слушать противоречивые идеи и запросы, которыми оказался завален едва началось наше совещание. — Вот, например, наш новый город, он, по вашему мнению, должен входить в состав Русского царства, являться его самостоятельным вассалом или независимым государством?
Воцарило напряженное молчание. С одной стороны очень назревший вопрос, с другой, очень уж он неоднозначный, прямо сказать, изменнический с точки зрения государя Московского.
— М-м-м, — отважился Борис Годунов, который и в той истории был тем еще авантюристом. — Я думаю, царевич, что на этот вопрос ты должен ответить сам. Я же со своей стороны клянусь тебе в своей преданности и готовности идти за тобой туда, куда ты нас поведешь.
Еще мгновенная заминка, и все недружно, вразнобой начали заверять меня в своей личной преданности.
— Та-ак! То-есть вы предлагаете мне, решить этот вопрос единолично? Правильно я вас понял?
И снова все, но в этот раз куда более дружно, выразили мне свою всемерную преданность и поддержку.
— Тогда объявляю наш остров, вкупе с теми территориями, что присоединятся к нам в будущем, вольным герцогством Рарог. Это правильное прозвище моего предка Рюрика, если кто не понял. Будем строить новое государство по его примеру. Попытка номер два, так сказать. Без присосавшихся бояр, мздоимцев дьяков и прочей бездельной братии. Кто не работает, тот не есть. (мягкий знак на конце — не ошибка написавшего)
Мои последние тезисы пришлись по вкусу практически всем, лишь на лицо Бельского набежала легкая тень: он-то и был самым настоящим боярином. Причем, из первостатейных.
— Друг, Дмитрий, не хмурься. Все здесь присутствующие стоят у руля нашего вновь создаваемого государства. Думаю, и в дальнейшем вы будете играть у нас ведущие роли. Я против лишь излишнего чванства, безделья и меряния длиной пиписек, прошу прощения, — это я вспыхнувшей и хихикнувшей Светле, — длиной родословных. Меряться можно лишь размахом личных успешных деяний.
— Теперь второй вопрос. — Все вновь притихли, как мыши под веником. — Государство наше можно назвать младенцем. Мы его будем растить и воспитывать. Что же мы хотим получить во взрослом, так сказать, состоянии. Поясню: к примеру, для изготовления ножа кузнец берет железо. Не медь, тем более не дерево, а железо. Из дерева плохой нож. А подпругу шорник сделает из сыромятной кожи. У нас для создания государства отчаянно мало жителей. Мы будем их набирать извне. А люди, они… разные. Кто-то умный, кто-то дурак. У кого-то магия, а у кого-то шило в заднице, отчего он постоянно что-то изобретает или воюет. И детей эти люди родят во всем им подобных. Отсюда и вопрос. А каких людей мы хотим у себя завести?
— Магов. — Сказали Бельский и Плещеев. Да и наши старшие лекарки, что присутствовали на совещании, согласно покивали головами.
— Так и запишем! — Сказал я и действительно вывел на листе специально для этой цели заранее заготовленного пергамента: «маги».
— Изобретатели! — Предложил Годунов. — Записал и их под вторым пунктом.
— Мастеров своего дела. Пусть не изобретают, но хорошо умеют что-то делать. — Эта мысль снова Годунову в голову пришла.
— Здоровых и… красивых. — Пискнула Светла и зарделась, как маков цвет. — Не было на Руси права голоса у женщин.