А это значит…
Ну да. Лючок обслуживания нашёлся у самого дна шахты. Маленький, по пояс, и узкий, он имел одно неоспоримое преимущество — открывался снаружи вполне естественным на вид поворотным замком. Андрей привычно крутнул штурвал. Ничего. Не ворочается. Ещё раз. Нет эффекта. Собрался уже искать что-нибудь напоминающее рычаг, но, не задумываясь, повернул рукоять штурвала в обратную сторону, на запор. Дверца резко отлипла, в лицо из щели вырвалось лёгкое облачко и тут же осело на пол мелкими искрящимися частицами. Вот блин, додумались же в обратную сторону резьбу нарезать, проворчал про себя Сердюк, но тело уже протискивалось внутрь. Ничего, нормально залез. Впереди ещё одна дверь, уже побольше. Штурвал вообще не крутится, ни в какую сторону. Стоп! Это же шлюз! Обернулся, тщательно запер внешнюю, и только тогда смог открыть внутреннюю дверь. Вот теперь нормально. Костюм еле заметно сдавило снаружи от мгновенно изменившегося давления, едва видимая пелена силового поля на гермошлеме исчезла и дышать стало не в пример легче. Вовремя он. Ещё с полчасика, и угорел бы от переизбытка углекислого газа.
Так. Теперь осмотреться. Странное помещение. Освещение, похоже, дежурное, неяркое, и спектр тревожный, красный. Вокруг непонятные конструкции в проводах, с мощными шаговыми приводами и трубами, уходящими во внешнюю броню. Солидными такими трубами, почти в метр диаметром… Хотя… Очень похоже, что это какая-то бортовая батарея. И не трубы это вовсе, а стволы местных пушек, или что тут вместо них.
Слева послышался тихий шорох и боковое зрение уловило сдвинувшуюся тень. Андрей резко обернулся. И срелковки никакой не выдали. Если что, отбиваться придётся кулаками.
— Кто здесь? — голос испуганный, нервный, и какой-то дребезжащий.
— А здесь кто? — лётчик постарался придать своим словам твёрдости.
— Й… Я. — тихо и неуверенно ответил неведомый собеседник.
Тень заходила ходуном, шорохи умножились, явно понимая, что терять больше нечего — скрывающийся обнаружен. Нужно было разрядить обстановку, а то ведь пуля, или там, энергетический сгусток, от нервного оппонента — не лучшее начало диалога. А следует вызнать, как отсюда пробраться в ангар истребителей. Что-то надо сказать такое, чтобы этот, за лафетом, перестал бояться. Рассмешить что ли.
— Я? — продублировал Андрей фразой из известного анекдота. — Не может быть. Я же тут.
В углу долго молчали и шоркались, затем наружу высунулась всклокоченная голова.
— Ты не от них, — задумчиво произнёс кто-то. — Ты… А-ха-ха! Да ты сам отказник! Это ты правильно пришёл, да. Молодец. Так им всем и надо.
Собеседник, как чёртик из коробочки, выскочил из тени в освещённое пространство и дал себя осмотреть. Небритый, чёрные с проседью, всклокоченные и немытые, волосы. Сизые мешки под красными, беспокойными, глазами. Какая-то неестественная, больная, улыбка. Сам худой, одет в привычный уже комбинезон слишком большого размера. Незнакомец ни секунды не стоял на месте. Сначала он подскочил почти вплотную, затем сделал поспешный шаг назад, и его руки загуляли по комбинезону, то наводя стрелки в самых неожиданных местах, то чвакая магнитными замками клапанов, то сплетаясь и начиная сложные фигуры танца тонких, узловатых, пальцев. При этом лицо его, казалось, хотело продемонстрировать долгожданному собеседнику всю мимику, выученную за время одиночества. Оно то становилось серьёзным и недоверчивым, то расплывалось в по-детски откровенной улыбке, а временами собеседник строил вообще невообразимые рожи.
— Ты иди, иди, не бойся — с ехидным смешком сказал незнакомец. — Мы ещё всем им покажем, что такое настоящие, живые люди. Они же все дураки, да. Они же не понимают, что променяли душу на тупые цифры. А ты молодец, да. Я уж думал, я один на свете умный. А оказывается, нет, да. Ты ведь тоже понял, что эти железки выпивают из нас самую сущность?