В самой Москве после безумной гонки по трассе казалось непозволительно медленно ехать каких-то восемьдесят, а чаще вообще двадцать. Но вскоре мелькнули набережная, Садовое кольцо, ещё какой-то десяток поворотов, похоже, Матвей не очень хорошо ориентировался в центре, и машина с трудом втиснулась возле тротуара на Гончарной.
Майоров со смешанным чувством посмотрел на друга. С одной стороны, он прекрасно понимал Хохла. А с другой… Длительный опыт общения со всё набирающим силу и власть, сливающимся с государственными структурами, криминалитетом, накладывал свой отпечаток на видении мира и образе мышления. И этот самый образ мышления не мог позволить действовать так безрассудно и, чего греха таить, по-дурацки. Ну чего он добился-то? Как ни крутись, а плетью обуха не перешибёшь.
Хохла уже давно увели вглубь сияющего лампами дневного света помещения, а Матвей всё сидел в кресле холла, и, чтобы не уснуть, прокручивал события последних суток, вероятные последствия и его возможные действия в свете этих событий.
— Доброе утро. Это вы привели Андрея Васильевича?
Он, оказывается задремал. Надо же, и не заметил. Майоров сфокусировал взгляд на девушке в стандартной офисной униформе — узкая чёрная юбка, белая блуза, на груди — бейдж с именем. Имя тоже было стандартным. Даша. Ни должности, ни подразделения. Он коротко кивнул.
— Понимаете, видимо, организм вашего… Это ваш брат? — Она попыталась изобразить на лице печаль.
— Друг. — Коротко поправил Матвей. Он уже понял, о чём ему сейчас скажут.
— Как я могу к Вам обращаться? — задала стандартный вопрос Даша.
— Девушка, пожалуйста, короче. Я очень спешу.
Даша посмотрела в глаза собеседнику. Эти глаза явно видели смерть, и не одну. Она кивнула, скорее для себя, и спросила:
— Я могу отдать вам документы Андрея Васильевича? Извините, сердце не выдержало тестовых нагрузок. Мы сделали всё, что могли.
Маленький, три на четыре, кабинет напомнил детство, врачей, поликлинику. Два узких, характерных для центра Москвы, окна, стены, окрашенные в казённый голубой цвет. Напротив деревянной двери низкая кушетка с очень условной толщины матрацем, на столе в стакане обычные ртутные градусники, подсознание отказывалось воспринимать их как термометры, с ними длинные медицинские лопаточки из нержавейки и рядом пара стопок листов писчей бумаги. В голове против воли пронёсся запах мази Вишневского и вкус ультрафиолетового облучателя для горла.
Андрей Васильевич посмотрел на сидящего напротив полного молодого человека с заплетённой в широкую косу бородой, и в чёрной футболке с броской надписью по-английски «Заболела моя утка», хмыкнул, поняв, что в словах нарочно поменяли местами буквы «U» и «I», взял ручку, и принялся заполнять анкету.
Реальные вылеты… А какие они ещё могут быть? Конечно, да. Сколько часов… Боевые вылеты… Места службы…
— Скажите, Артемий, — поднял он глаза.
— Да? — молодой человек чуть искусственно улыбнулся и отложил какой-то гаджет.
— У меня большинство мест службы и боевых вылетов до сих пор не рассекречено. Что писать?
— А! Да так и пишите — секретно. Это всё равно внутренняя анкета, она нужна лишь для подтверждения того, что вы нам подходите.
Ну, сами напросились. Андрей Васильевич усмехнулся. В таком случае считай, вся анкета под этот гриф попадает. Обнародовать можно будет лишь стандартное согласие на обработку персональных данных и добровольное согласие на обследование.
Писал он минут десять, и всё это время казалось, что молодому человеку не важна информация в анкете, ждёт лишь, пока клиент закончит. Поэтому было не удивительно, что, лишь мельком глянув на заполненные ровным, убористым почерком листы, Артемий поднялся и по-ленински протянул руку вперёд.
— Идёмте.
— Куда? — Не понял Сердюк.
— Будем вас обследовать. Не бойтесь, ничего страшного не произойдёт.
— Обследовать? — ничего не поняв, переспросил Сердюк.
Артемий кивнул.
— Полное погружение, — он поболтал пальцами над своей лысеющей головой. — Вам известно, что это такое?
И, не глядя на недоуменное пожатие плечами, продолжил:
— Это когда мозг считает, что всё вокруг реально. А нервная система, как вам известно, управляет всем организмом. Вы, должно быть, слышали про первые опыты в сфере суггестии? Когда гипнотизёр внушал пациенту, что прижигает ему руку сигаретой, а сам касался карандашом. Пациент получал реальный ожог.