Ураган тем временем замер перед закрытыми дверями, рассматривая их. Вездесущий любопытный Янош сунулся ближе, никем не останавливаемый. Стоял тихо, как мышь, рассматривая Урагана и ожидая чуда. Чудо не заставило себя ждать. От ног Урагана в сторону ворот побежали огоньки, черные, как уголь, живые, как пламя. Забрались на ворота, казалось, что старое дерево вот-вот зажжется, но огоньки исчезли, словно впитались в него. А потом с грохотом, с пылью и руганью откуда-то сверху, ворота пали – расплавились и стекли вниз огненными ручейками петли. Ржавую герсу, отвечающую за вторую линию обороны, ждала такая же участь – только её расплавили полностью.
Телеги под прикрытием защитного полога Вихря тронулись в город, проезжая прямо по лежащим на земле воротам. Ураган обернулся на застывших на посадской стороне города потерянных людей:
– А вам особое приглашение нужно?
Грохот, топот, ругань, ржание лошадей, скрип колес и крики благодарности заполонили площадь у главных ворот – люди уже отчаялись оказаться под защитой городских стен.
Когда все заехали в город, Ураган обернулся к Ясеню:
– Пожалуйста, поставь ворота на место.
Тот кивнул, отбрасывая свою копну светлых волос назад и прочнее ногами ввинчиваясь в пыльную землю – мостовых в нижнем городе отродясь не было.
Земля с обоих сторон от ворот проросла плетями растений, обвивших и потянувших, как канаты, тяжелые ворота вверх, возвращая их на место. В последний момент лианы неожиданно покрылись шипами, набрали цвет и буквально взорвались огромными плотоядными цветами. Ураган повернулся к бледному Полю:
– Ну и на шиира?
– Зато красиво! – Поль дернул плечом.
– Так воротами теперь пользоваться, ты подумал?
– Пффф, в городе еще восточные ворота есть. А раздергай шипастый сам завянет. В морозы. Лютые. Если повезет.
– Обалдуй, – резюмировал Ураган, поворачиваясь к людям и застывшему княжичу – сбежать без прощания те посчитали недостойным.
***
Деревенские попытались оттеснить от телеги с детьми Ирбиса, но это получалось плохо – тот голову наклонил, потерял свою обычную улыбку, кажется, он даже утробно рычал.
– Ирбис?! – окликнул его Ураган, подходя ближе, – что творишь?
Кот зло обернулся:
– Они детей забирают.
Ураган прищурился, рассматривая вмиг пожухших женщин, перевел взгляд на оборотня. Янош, привлеченный происходящим, приблизился, тоже встал у телеги.
Бойкая Ковак подалась вперед:
– Это наши дети! И наши телеги. Мы их забираем по праву.
– Нет такого права! – уперся Ирбис, – дети потеряли родителей, значит, их ждет приют при храме. А никак не подворотни и клянченье милостыни у прохожих. И воспитание еретиков....
Янош кивнул:
– Храм принимает детей, потерявших родителей. Там хороший приют. – Про еретиков он не понял ни слова и потому морщился, ожидая подсказок. Подсказывать ему никто не спешил.
Деревенские зароптали:
– Это – наши дети! Забирать их вы не имеете права!
– И телеги наши, наше добро! – влезла вновь Ковак.
Ураган, недолго думая, сказал:
– Значит, телеги ваши... Что ж, сгружайте раненых прямо в грязь, скидывайте, забирая ваши телеги.
– Но это же не по-людски, – ахнул Янош, принимавший все за чистую монету.
Ураган тем временем продолжил:
– Посмотрим, что они вам потом скажут, как выздоровеют. И что князь за такое отмерит вам – его же дружина.
Деревенские перестали ропать, даже Ковак за локоть одернули, чтобы не дралась за телеги.
– Полегчало? Или уже забыли, ради кого эти люди пришли, ради кого кровь проливали? Про своих молчу, мы нелюди, нам не привыкать. Но их-то за что? Только гнева князя и боитесь...
Возмущение смолкло, но надолго ли?
– А дети... – продолжил Ураган. – Дети не ваши. Трое, кажется, ваши. Остальные – нет. Хотя я и ваших не выдал бы вам... Дети будут помещены в приют, где позаботятся о них лучше. Когда найдете жилье, найдете работу, докажете монахам, что можете содержать не только своих детей, но и чужих, приходите в храм, забирайте детей. Слово княжича будет порукой, ведь я верно говорю?
Он обернулся на прихромавшего и вставшего рядом Тадеуша. Тот выпрямился, становясь вновь старше своего возраста: