– Соня, ты закончила? – Алёнка демонстративно трясет ярко-розовыми ногтями.
– Да. Куда пойдем? – вздыхаю, все еще не отпустив мыслей о Барсове.
– В «Версаль» на Анджиевского. Здесь недалеко, – отвечает Алена, набрасывая на плечи кардиган. – Джека будем с собой брать? Уж он-то сможет утолить все печали!
– К-какого Джека? – непонимающе хлопаю глазами.
– Jack Daniel’s, Тарасевич. Виски, способный заглушить любые печали.
– Алён, ты не находишь, что я иду под откос? Сначала безобидные, на первый взгляд, красные ногти, потом – поцелуй с женатиком, а теперь и виски! Что я интересно вытворю, если напьюсь? – чопорно поджимаю губы.
– Мне очень хочется на это посмотреть, Сонь, – расплывается в улыбке Аленка.
– Я пока не готова, – мягко возражаю я. – Предпочитаю меняться внутренне, а не…
– Бла-бла-бла! Скукота!
Субботний вечер веет прохладой. Ветер словно мягкой кистью рисует на разгоряченном лице, играет с локонами, успокаивает бурлящий в сердце страх. Да, я боюсь увидеть Марка в понедельник… Вот такая я трусиха и дура. Мы с Алёнкой садимся на открытой террасе. Любуемся фонтаном, следим за детворой на самокатах и парочками, украдкой обнимающимися, сидя на лавках. Алена заказывает два бокала белого вина. Я неохотно соглашаюсь с ее выбором блюд для ужина – семгой в сливочном соусе и «цезарем» с креветками. Не люблю рыбу, и все тут!
– О чем думаешь, Сонь? – потягивая вино, спрашивает она.
– Я выпишу Барсова в понедельник, – заявляю ультимативно. – Швы у него рассасывающиеся, так что необходимости лежать в больнице нет. Ему нужно время и домашний уют. Вот и все.
– Значит, запала, подруга! – хихикает Аленка. – Ешь давай и не кривись. Рыба полезная. В нашем возрасте организм испытывает недостаток в полиненасыщенных жирных кислотах и… как их там – омега три, омега…
– Подожди, Ален. Папа Паша звонит, – хватаю телефон, с трудом усмиряя растущую внутри тревогу. – Да, Павел Иванович.
– Сонечка, Барсику плохо. По-моему, он… умирает. Пена изо рта, весь дрожит. И Гали, как назло, нет – пошла в сквер позаниматься скандинавской ходьбой.
Я ждала и боялась этого… Псу все-таки шестнадцать лет. Как ни старались мы с папой Пашей продлевать ему жизнь, смерть оказалась сильнее…
– Еду! Буду через десять минут, – отбиваю вызов и заказываю через приложение такси.
– Что такое, Сонь? – взволнованно спрашивает Аленка.
– Моя собака умирает. Я должна быть рядом. Извини, Ален… – вздыхаю грустно. Пихаю в рот остатки рыбы с тарелки и запиваю щедрой порцией вина. Не хочу обижать подругу.
Я приезжаю домой слишком поздно. Павел Иванович гладит бездыханное собачье тело и грустно охает. Стаскиваю с ног кеды, бросаю на пол сумочку и бегу к умершему другу. Обнимаю его, треплю за ушами, прижимаюсь лбом к любимому черному боку. Слезы текут сами собой, а я их не сдерживаю… Плачу, поглаживая мертвого пса и Павла Ивановича.
– Ох, Сонька. Как же больно… Каждый раз ведь зарекался заводить собак, а тут… Его похоронить надо. Ты бы Арзамасову позвонила, попросила помощи. Боюсь, дочка, силы меня подвели – не смогу я Барсика поднять.
– Сейчас, папуль. – Всхлипываю и тянусь за телефоном.
Оживляю экран касанием пальцев. В этот момент мне поступает входящий вызов с незнакомого номера. Ничего удивительного – я привыкла к внезапным звонкам от пациентов и персонала клиники.
– Да, – отвечаю, хлюпнув носом.
– Софья, это я – Марк.
Барсов? Только его мне сейчас не хватает!
– Что у вас случилось?
– Вы плачете? Софья Васильевна, я могу вам помочь?
– Да… То есть нет. У меня умер пёс, – вымученно произношу я. – Я знала, что так будет. Он очень старый и больной. Но… все равно, была не готова. А вы для чего позвонили?
– Да уже неважно. Диктуйте адрес. Пса ведь надо похоронить?
– Вам нельзя тяжести поднимать, Барсов. И я вас не выписывала, – отвечаю хрипло.
– Ничего, нарушу режим. В понедельник сделаете мне выговор. А с псом нам поможет мой водитель. Адрес, Софья Васильевна!