Аккуратно раскладываю на столе карты пациентов и тянусь к телефонной трубке. Папа Паша бодрится, но я-то знаю, как он переживает за Ванечку. А я боюсь визитов незваных гостей в дом моих близких… Вероятно, я плохо знала своего мужа, раз не могу догадаться, куда Павел спрятал разработки?
– Папуль, вы как? – произношу в динамик стационарного телефона.
– Мы-то отлично! А как ты, наша начальница? Освоилась уже? – он довольно покряхтывает.
– Да, даже слишком быстро освоилась. Прямо сроднилась с уютным креслом, – улыбаюсь, откатываясь к окну. На подъездной дорожке паркуются машины «скорых», возле крыльца теснятся посетители, между деревьев сквера мелькают яркие зонты… В привычную картинку вклинивается необычный элемент… И я его знаю… Прищуриваюсь, убеждаясь в своей догадке – в больницу приехал Мирон Альбертович. Вот он захлопывает дверь автомобиля, поднимает воротник плаща и крепче прижимает к груди черную потрепанную папку. Я почти не сомневаюсь, что он идет ко мне…
– Сонька, ты там не уснула? Ванюшка наш так гулит, ты бы слышала!
– Ой, папуль, отвлеклась. Возьму завтра отгул, и пойдем в поликлинику. Надо узнать, наконец, где малыш наблюдался и делала ли ему Вика прививки. И Наталья Ивановна меня тоже ждет…
– Ну ничего, Сонь. Может, Галя какие-то справки сможет взять? А Наталья Ивановна подождет… Ты заведующая отделением, а не хлеб с маслом, да и вообще…
– Все, папочка. Пойду к тяжелой пациентке, проведаю ее. До вечера. Не забывайте гулять с Ричардом.
Кладу трубку телефона на место, почти врастая в кресло. Он сейчас придет ко мне… И что ему понадобилось? Почему-то волнуюсь, как перед первым свиданием. Что говорить? Мои жалкие стенания прерывает решительный стук в дверь.
– Здравствуйте, Софья Васильевна, – деловито произносит Мирон, на ходу стряхивая капли с воротника.
– Здравствуйте, присаживайтесь. Вы по делу?
– Да, – уныло вздыхает он, плюхаясь в кресло возле стола. – Я к вам с плохими вестями. Марка Юрьевича арестовали. Дело сфабриковано, я почти уверен, что имел место подкуп свидетелей и сотрудников следственного комитета.
– Признаться честно, об этой новости я знаю, – киваю в ответ. – Видела в новостях. Я могу ему чем-то помочь? Может, нужно что-то принести или поговорить с кем-то?
– Марк будет только рад, – широко улыбается Мирон Альбертович. Пожалуй, я впервые вижу его улыбку. – С женой он не живет… А желающих отвезти Барсову чистое белье и горячее питание немного. Такие вот дела, знаете ли… Коллеги восприняли его вмешательство в работу концерна в штыки. Это же прямой вызов правительству! Оказывается, из бюджета области выделялись целевые средства на… исследования препаратов.
– Понятно. Значит, все повязаны. Не представляю, что нам делать?
– Я придумал. Мы будем действовать через конкурентов. Или выйдем на федеральный уровень. Вы знаете, что уже есть достаточно пострадавших от препарата? У людей растут опухоли и выпадают волосы. Я соберу статистику и приложу к материалам дела. Они не отвертятся… Надо идти к директору холдинга «Б…».
– Господи… И много таких людей? Выходит, Павел обнаружил нарушение в формуле и начал исследования по улучшению препарата. Почему они не дали ему закончить дело?
– Ему требовались деньги. Вот ответ. Он неправильно себя повел… Очевидно, грозился обнародовать нарушения, побуждая руководство концерна видеть в нем врага, а не союзника. Можно было всего этого избежать… А Вика просто хотела заработать, но лишилась жизни. Теперь на совести концерна двое убитых, а новой формулы так и нет…
– А ее точно нет? Вика же что-то продала им? Следователи нашли на месте преступления бумаги Павла.
– Формулы нет. Я заказал исследование препарата в лаборатории, формула прежняя. Они не могут довести до ума задумку Павла. Или не хотят… Борисенко мог, но его нет… И следов тоже нет. Дело запутанное, как паутина.
– Я готова на все, Мирон Альбертович. И я очень боюсь, что они придут к нам… Боюсь за безопасность близких.
– Понимаю. Советую вам пожить со стариками. Пока… все это не уляжется. Я делаю все необходимое. А Марку безопаснее находится в СИЗО.
Знаю… Я знаю, что такое одиночество и боль. И помню, как мне помогал Марк. Да он сидит из-за моих проблем, которых с легкостью мог избежать.