– Господи, что теперь делать? – закрываю рот ладонью, сдерживая возглас.
– Сейчас попрошу своих парней стажеров последить за вашим домом и квартирой. Следователи не станут без улик предпринимать какие-то действия, – размеренно отвечает Мирон. Делает все, чтобы я зря себя не накручивала. Даже говорит успокаивающе.
Мирон по телефону коротко приказывает стажерам выполнить задание и выруливает на Железнодорожное шоссе, ведущее к больнице.
На входе дежурит конвоир из сотрудников следственного комитета. У нас проверяют паспорта и провожают в палату Бори. Словами не передать, какое волнение я испытываю… Сегодня я была чудовищно, непозволительно счастлива. А сейчас боюсь услышать правду, столкнуться с ней, как с лавиной. Боюсь ощутить на себе ее разрушительную тяжесть…
– Спасибо, что приехали, – устало протягивает следователь, звонивший мне. – Готовы?
– Д-да, простите, как вас… – моментально сникаю.
– Михаил Алексеевич, – понимающе кивает он. – Идемте.
Я видела много больных после травм и переломов, побоев и автомобильных аварий, но при виде Бори невольно вздрагиваю. Я не знаю, что с ним делали, наверное, убивали… Потому что живого места на нем нет. Он хрипло стонет, завидев меня и ерзает на койке, стремясь принять удобное положение.
– Со…нечка, – произносит чуть слышно. – Прости… Я…
– Борь, ты успокойся, слышишь? – всхлипываю, ошарашенная зрелищем чуть живого коллеги.
– Это Толя… Он подсыпал Павлу психотропный препарат в бокал на том вечере.
– Вы уверены? – включается в беседу Михаил Алексеевич.
– Он сначала не понял, что я видел все, а потом…
– Почему ты не сказал сразу? – взмаливаюсь я. – Он ухаживал за мной, даже замуж предлагал, он…
– А ты не делилась подробностями гибели мужа, Сонь. Промолчала о том, что в крови Павла нашли большую дозу препаратов. А когда я прямо спросил Арзамасова о том инциденте, он сказал, что сыпал в свой бокал. И не снотворное, а порошок от простуды. Отшутился, отбрехался… Кхе-кхе…
– Борь, тебе плохо? Дыши глубже, давай… – вскакиваю с места и наливаю Борису воду в стакан. – Что еще ты знаешь? Говори, больше нельзя тянуть.
– Концерн шантажировал Павла, требовал отдать формулы. У них не получилось по-хорошему наладить сотрудничество, да и Павел повел себя, мягко говоря, странно. Он мог получить приличные деньги за возможность улучшить препарат. Но у директора фармкомпании было одно принципиальное условие.
– Какое же? – спрашиваем мы все.
– Он хотел, чтобы Павел отказался от авторства, отдал права на исследование директору концерна. Тот предлагал космические деньги, но Павел…
– Это же серьезный удар по самолюбию, – закатываю глаза.
– И труд почти десяти лет. Я его понимаю… – вздыхает Борис. – Препарат – это инновация, открытие мирового масштаба. И отдать авторство пусть за большие деньги… Мелко и бездарно.
Глава 50
Софья.
Всю жизнь я считала, что разбираюсь в людях. Они были разными – симпатичными и не очень, высокими, полными или тощими. На моем пути встречалось много людей и я всегда старалась верить сердцу, а не глазам… Глаза могут быть слепыми, а сердце нет… Только сердце не врет. А мое, выходит, солгало дважды… а, быть может, много раз. Сначала оно не разглядело Павла, потом Толю… Верило, слепо любило и сострадало. Конечно, Борька прав. И я поступила бы так же.
– Я понимаю чувства Павла. Наверное, я бы тоже защищала свое творение ценой жизни, – произношу, с пониманием взирая на Бориса.
– Вы подтвердите свои слова в суде? – спрашивает Борю Михаил Алексеевич.
– Я… я боюсь. Вы же видите, что они со мной сделали? – почти всхлипывает Борис. – Когда Павел погиб, ко мне приехали люди из концерна. Просили передать исследования. Сначала просили… Когда я вежливо отказался выполнить их просьбу, они сожгли мою дачу.
– Ту самую? – всплескиваю руками. – Ты же на нее лет пять копил?
– Да, ее… Я понял, что мной плотно занялись, а потом…
– Почему не обращались в полицию? – включается следователь.
– А Павел тоже обращался. Его заявление не приняли, еще и пригрозили найти нарушения в работе лаборатории.
– Я не знала, что он обращался в полицию, – произношу, встречая стыдливый взгляд Бори. Мы оба думаем об одном и том же. – Я, вообще, многого о нем не знала, как позже выяснилось.
– Прости, Сонька… Я не хотел ранить тебя, вот и все. Думал, у них с этой… с этой вертихвосткой несерьезно. Я и телефон тот подобрал, чтобы никто не увидел ненароком… Ну Пашин, второй. Он случайно попал в ту коробку. Ты не должна была ни о чем узнать.