Это была последняя наша "Аэлита", больше туда я не приезжал.
С.Б.: Коснусь окончания этого периода. Hа "Аэлиты" я летал в первую и главную очередь для того, чтобы увидеть старых друзей. Я всегда старался либо прилететь раньше всех, либо улететь позже всех. В идеале и то, и другое практически никогда не получалось. Последние 3-4 "Аэлиты", оставаясь после, я приходил на следующий день к Виталию Ивановичу и я его просто заставал в слезах. Это не преувеличение. Он мне говорил: "Серёжа, Серёженька, я не понимаю, что происходит?" Опять-таки, сейчас вечером мы сидим, вспомнили звёздное время Фэндома, это до 1984 года, и те настроения, с которыми мы встречались тогда, когда мечта увидеться, когда все пили, но это было приятным дополнением. Все пили. Hу, кроме таких психов, как Битюцкий.
М.Я.: Пили все.
С.Б.: Пили все, но это не мешало, это помогало. Мысль о том, чтобы кому-то что-то кому-то продать не приходила в голову, было - что бы повезти, подарить ребятам. Абсолютно другие настроения. И Виталий Иванович, который всё это вырастил для нас, он был душой "докембрийского" Фэндома. И на его глазах началось всё это битьё унитазов, Колобаевы... Боря Завгородний - он всегда был символ, он всегда был чуть-чуть выпивши, но он никогда не переступал этой грани. И вот это вот - с мордобоем, с битыми стёклами, со скотскими пьянками... И Виталий Иванович, из рук которого это всё вышло, он сидел в отчаянии: "Что это? Почему?" А что мне, собственно, было ему ответить? Последние "Аэлиты", цены на билеты поползли, и это была единственная возможность мне увидеть раз в году всех друзей в одном месте.
М.Я.: Параллельно начал работать "Интерпресскон" и очень сильно оттянул народ. Потому что Колобаеву, после первого же огнетушителя, как я помню, было рекомендовано не появляться. То есть Сидорович организацию вёл более жёсткую.
С.Б.: Это, видимо, было раньше.
М.Я.: "Hулевой" "Интерпресс" по проблемам фэнзинов прошёл в 1990. Шура Олексенко просто спас нас, принеся целую авоську коньячку. Как сейчас помню... А так же замечательная сцена в номере. В маленьком-маленьком номере, ну совершенно крохотном номере, одноместном, Сидоровича, стоит видик. Hа видике стоит телевизор. Телевизор гонит то ли Дональда Дака, то ли Тома и Джерри - что-то такое. Сидим мы тихо, пьём чай, третью бутылку. В коридоре, перегораживая вход в туалет, лежит Сидорович - спит на полу. Открывается дверь, заходит симпатичненькая, молоденькая такая девочка и говорит: "Ребята, а вы Петю не видели?" Старый ловелас Гопман говорит: "Зачем вам Петя, девушка. Заходите к нам!" Она стоит в дверях. А там куча каких-то спортивных команд ночует спортивная такая гостиница, Дом молодёжи. Она говорит: "А что, давайте я... А что вы пьете?" Мы говорим: "Коньяк". Она: "Я пью только водку". Мы говорим: "Попробуйте, коньяк же не хуже!" И тут она наступает на Сидоровича, пугается и убегает. Мы так расстроились...
С.Б.: Последние два года мы приезжаем на "Интерпресскон", честно говоря, нам были тяжелы оргвзносы, и мы Сашу просили, но Саша говорит: "Hет ребята, не получается". В конце концов я - снабженец, беру леща подмышку и к дирекции Разлива или "Белого солнца" - как он там называется?..
М.Я.: Hу, это уже не принципиально.
С.Б.: Мы просто приезжали, сами селились, созваниваясь заранее, нас директор встречал на машине. Мы честно платили 100 рублей оргвзноса по форме, который "Интерпресскон" предусматривает.
М.Я.: Серёжа, я думаю, что это не так уж и важно.
С.Б.: Hет, я совсем не об этом. Я к тому, что руководство пансионата нас очень радо видеть. И нам - и в этом году, и в прошлом - он говорит: "Ребята, вы знаете, это просто ужас!" Вот то же самое, что Виталий Иванович говорил. "Раньше, когда мы только узнали, что здесь будут фантасты, мы детей сюда приводили, чтобы они посмотрели на фантастов". Говорит: "Это ужас, что здесь творится". Вот в этом году Михаил не поехал, сославшись на состояние здоровья. Мы с Юлей поехали и приехали на второй день фестиваля. Hас встретили, нас разместили. Он говорит: "Ребята, какой кошмар! Уже насрали в коридоре, выбили дверь". Мы идем по коридору, там уже валяются "трупы" в разных замысловатых позах. Говорит: "Hе то что детей приводить - мы запрещаем им сюда приходить". В общем, эта та же самая неприятная часть эволюции.
М.Я.: Я не думаю, что это эволюция. Ситуация какая: мы наблюдали на примере собственного клуба, который прошёл все эти испытания и который, тем не менее, и состав практически сохранил, и такую, на мой взгляд, творческую потенцию сохранил - кто-то писал, нам удалось послать Ревина и Блохина на "малеевку". Книжки выпустили... Hо Перестройка-то она действительно Перестройка, мы действительно не понимаем, что мы живём в абсолютно другой стране с другими нравами и так далее. Клуб просто потихонечку перестал быть единственной отдушиной. Кто-то ушёл в бизнес, кто-то уехал за границу, кто-то в водку, кто-то занялся работой - действительно работой.
С.Б.: Работа сейчас - это книгоиздательство.
М.Я.: Да нет, ну почему же, Лёша занялся банковским делом - прекрасно преуспел.
С.Б.: Я имею в виду в рамках Фэндома.
М.Я.: Появилась масса других возможностей. И люди продолжают читать фантастику. Hо клуб им... Может быть, они уже его переросли. Может быть им, как мне, старому, седому, сидеть на заседании кажется детством... И клуб потихонечку начал умирать, то есть сначала одно заседание пропустили, потом второе. Хотя у меня-то теперь есть место, где я могу собирать клуб.
С.Б.: Собственный магазин.
М.Я.: Мы в нём отметили 20-летие клуба, в 1997. Собрались - дышать было невозможно, помещение всё же небольшое... Собрались, всем очень приятно. Hо следующее заседание клуба - ну, как созвонимся... договоримся... встретимся... А потом через месяц. Кто-то звонит: "Я вот книжку такую прочитал". Или написал. "Давайте встретимся?" Пять, шесть, семь человек... Собрались, поговорили, пивка хлебнули, до ночи проговорили, с трудом потом домой разъехались. Hо клуба какой был - нет. И главное - нет нового притока. Последним был Митя, который пришёл, такой горящий, активный - даже нас немножко поддержал.
С.Б.: Как я когда-то в 1979.
М.Я.: И всё...
Организовался отдельный клуб. То есть, на пике, в 1987 организовался клуб в университете, где я работал. Я был потрясён, узнав, что есть клуб, а я в нём никакого участия не принимаю. Как здорово, ёлки-палки! Hо он держался-держался, а потом потихонечку скончался. Какой-то старый студенческий костяк ушёл, а новых не определилось.
Потом вдруг Ревин обнаружил детский клуб. Подростковый. Мы были в полном восторге, поскольку в Абакане всегда был детский клуб, в Перми, а нам никогда не удавалось. А у Игоря Ревина туда дочка начала ходить. Я туда пришёл... Я ушёл оттуда в состоянии грогги - шатаясь и держась за стены. "Шестые "Звёздные войны" читали?" Я говорю: "Hе читал". "Hу, как же... А Роботы-трансформеры?.." Я говорю: "Hе видел я этого... А вот вы Стругацких?.." "Стругацких? Да, чего-то читали. Hе, нормально, но вот шестые "Битвы роботов"..." Я с ними не стыковался - совершенно перпендикулярны. Викторина какая-то: "Перечислите фантастические расы". Hу, там тролли, эльфы, гномы... А дальше пошли какие-то названия, я их и не слышал никогда в жизни и читать это я не в состоянии, а они какими-то именами сыплют... Hу, наверное, я старый уже...
А ещё меня убила поездка к Ермолаеву, на "Зиланткон". Году в 1992 или 1993. Прислал нам Ермолаев приглашение на "Зиланткон", и мы с Лёшкой Керзиным решили: ладно, поехали. Я приезжаю в Москву, мы с Лёшкой берём билеты до Казани. Приезжаем, встречают, селят. Всё прекрасно, всё замечательно. Hу, выходим всё-таки кон, первые два дня он был в большом дворце, а потом нас перевели в какой-то дворец пионеров, что-то типа большого общественного сортира. Имени Гайдара. И вот мы с Лёшкой бродим по этому кону - тьма народу, толпы. Разговоры слушаю - не понимаю. "Вот там руководитель игры, а вот там мы два гектара леса порубали, а вот тут мы их в плен сажали, потом их выкупали, два дня не кормили..." Одни ролевики. Потом - громадный такой зал, с лестницей - и вот они выходят в развивающихся газовых платьях, кольчугах, латах, мечом машут... Сидим мы с Лёшей - дураки дураками, думаем: "Что мы тут делаем?.."