Сегодня Стас тоже в джинсах – работа в выходной день подразумевает расслабленный дресс-код, поэтому и я сегодня не по-офисному, а в том же платье, что и вчера, только прикрыв его сверху легким пиджаком. На большее времени не хватило, нужно было что-то выискивать в шкафу и гладить. Хаос на голове пришлось спрятать благодаря заколке, а на лице я успела только замазать круги под глазами консилером и чуть поправить брови. В общем, спасибо, что мне еще двадцать семь, а не сорок два, и по утрам я выгляжу прилично, пусть и не слишком воодушевленно.
- Все нормально? – спрашивает Быстрицкий.
- Сойдет.
- Мы поговорим потом, да?
Меня раздражает его настойчивость, направленная не туда, куда надо. Да, вот это заботливо-внимательное выражение лица Быстрицкого обезоруживает и заставляет смотреть и улыбаться. Но только не сейчас и не меня. У меня не возникает вопросов к себе, почему я влюбилась в этого человека. Ведь у меня и шансов не было – мы виделись едва ли не каждый день, и когда у тебя перед носом мелькает красивый, очень обаятельный и уверенный в себе мужчина, который явно уделяет знаки внимания, сложно не растечься маслом на сковороде. И ведь как все это было... Букеты, свидания, первый совместный отдых. Знакомство с моими родителями, безуспешные попытки не спалиться перед коллегами на работе и даже секс в его кабинете прямо во время совещания, пока все сидели в конференц-зале, а я вывела Стаса на интервью для телеканала, который опоздал к началу мероприятия...
Это все сложно забыть. Наверное, и не нужно. Просто этого стало мало, а Стас так и застрял в нашем конфетно-букетно-сексуальном периоде. Хотя вру, уже и секса-то осталось совсем мало.
Ладно, отбросим мысли о сексе. Все принимают боевую готовность, когда сквозь стеклянные стены мы видим минивэн Буйнова. Машина тормозит у входа, и мой начальник вместе с личным охранником заходят в здание. Шеф жмет руку министру транспорта (разумеется, он приехал лично, а не только Быстрицкого отправил), затем Стасу и директору аэропорта. Богдан уже начинает работать, я сжимаю в руках телефон с открытой заметкой, куда благодаря невероятной силе воли смогла хоть что-то набросать за эти несколько минут.
Осмотр начинается, и мы в быстром темпе вот таким караваном передвигаемся по этажу. Я делаю пометки в телефоне, чтобы потом не расшифровывать диктофонную запись, но все равно слушаю как-то отстраненно.
Уйди от него, уйди от него. Мелкому легко говорить – он не встречался с девушкой несколько лет и не обламывался жестоко после всего этого времени. Уйти от Стаса, потому что на моем пути встретился дерзкий молодой пацан, который крышесносно целуется, знает, что сказать мне в нужный момент, которого явно ко мне влечет, и он не скрывает своих желаний?
Нет. Уйти не ради другого, не ради кого-то. А просто потому, что человек, казалось бы, родной мне, не разделяет мои мечты. Предает нас двоих своей нерешительностью. Трусостью, черт возьми! Да, я хочу называть вещи своими именами!
- Таня, мы показывали журналистам второй этаж?
- Что? – голос Буйнова вырывает меня из мыслей, где я в деталях представляю, как разбиваю вазу с цветами об голову Стаса.
- Говорю, когда мы в прошлый раз были на осмотре с журналистами, второй этаж им показывали?
Да хер его знает, честно. О Боже, нахваталась слов от своего мелкого приятеля, а я же приличная девочка. Не помню, хоть убей. Наверное, показывали, но когда же это было… Так-так, стоп. В тот день мы дважды переносили время мероприятия и в итоге добрались до аэропорта в седьмом часу. Мой водитель уехал, потому что не мог пропустить день рождения внучки, и уезжала я со Стасом на глазах у всей нашей журналистской братии. Он, кстати, был недоволен этим и сказал, что служебный роман – то, что не очень красит его репутацию.
Это было третьего мая, я вспомнила.
- Да, Борис Алексеевич, мы приезжали сюда в вечернее время, и журналисты застряли в зале, снимая закат из окон.
- Точно, помню. Тогда приедем, когда будет окончательно завершен внутренний ремонт. Нечего камеры зря туда-сюда по объекту таскать.
И я с ним полностью согласна. Притащить целый пул СМИ в аэропорт – то еще муторное дело.
- Хорошо, – согласно кивают министр транспорта и его чудесный первый зам.
- Вот это не нужно снимать, – Буйнов показывает на стену, которую до сих пор не могут закрасить. – Таня, напишешь, что внутри две трети работ завершены. И без подробностей.
- Поняла.
- Пойдемте дальше.
Весь осмотр совершается за пятнадцать минут, я дольше просыпалась и собиралась, чем работала. Но вообще мое негодование ничего не меняет – ты либо принимаешь свою работу во всех ее проявлениях и адаптируешься, либо ищешь другую.
Когда минивэн Буйнова выруливает с парковки аэропорта, мы тоже собираемся на «расход». Я говорю Валентиновичу, чтобы отвез Богдана домой, а водитель хитро подмигивает, поглядывая в сторону Быстрицкого.
⁃ Да, я еду с ним, – подтверждаю, потому что проще один раз сказать, чем пытаться увиливать от ответа.
⁃ Ну Танька, а свадьба-то когда?
Судя по всему, никогда. Люди старшего возраста почти не отличаются толерантностью, а в этом конкретном случае вообще все сложно. Валентинович такой человек, которому очень нравится показывать познания в личной жизни всей пресс-службы и моей – отдельным пунктом.
⁃ Спросите у Быстрицкого, Игорь Валентинович. Не мне же его замуж звать.
⁃ Хватать мужика надо, эх ты, Танька!
⁃ До понедельника! – улыбаюсь, насколько хватает моих сил, а про себя просто бунтую.
«Хватать мужика надо». Почему я должна его хватать? И что я могу сделать, если мужчина сам не хочет жениться? И пусть все, кто говорит, что женщина должна женить на себе мужчину, катятся на фиг.
Женить на себе взрослого обеспеченного и совершенно самостоятельного мужика, у которого не может быть вменяемых отговорок от создания семьи, тупо невозможно. Если только он сам не хочет. Не хочет же?
⁃ Ты садишься? – Быстрицкий открывает пассажирскую дверь собственного автомобиля. Надо же, какой добрый. Не стал дергать своего водителя в выходной, сам приехал.
⁃ Сажусь.
⁃ В «Веранду» поедем?
⁃ Куда скажешь.
⁃ Я понял.
Позавтракать я действительно хочу, потому что пара ирисок и стаканчик капучино утренний голод не утолили. Стас со мной не разговаривает, потому что видит – я печатаю текст по прошедшему осмотру прямо в телефоне. Вот хоть какой-то плюс служебного романа – человек знает, что я работаю, и пока не закончу дела, никакой болтовни быть не может. Когда мы подъезжаем к летней площадке кафе, я как раз завершаю текст и собираюсь подсунуть его Стасу, который уже глушит машину.
Мы находим себе столик на летней площадке, усаживаемся, заказываем еду и ждем.
⁃ Согласуйте, Станислав Юрьевич, – отдаю ему свой телефон с открытой заметкой.
Таков порядок рождения текста на свет: сначала обязательно смотрит Стас, параллельно – директор аэропорта. Затем министр транспорта и только потом – Буйнов.
⁃ Конечно, Тань, сейчас почитаю, – он забирает телефон и вчитывается. – Я бы поменял немного, напиши лучше «до конца года», а не осенью.
⁃ Хорошо, давай, я поправлю.
⁃ Секунду, я почти дочитал.
На смартфон приходит какое-то уведомление. Ничего удивительного, он же никогда не затыкается.
⁃ Наверное, директор аэропорта ответил.
Стас поднимает взгляд на меня и швыряет телефон на стол с таким грохотом, что у меня аж колет где-то под ребрами от страха.
⁃ Какой еще на хрен Филиппов спрашивает, что ты решила?
Глава 11
Таня
Мда. Прекрасно. Вот уж чего не хочется, так это оправдываться и брать на себя вину за все грехи. А грехов-то и было немного. Ну да, целовалась, но убить меня теперь за это?