— Зачем пустое слово говорить? — Чабан положил на поясницу ерлыгу и закинул за нее руки. — Злой я. До белого колена разозлился.
— Андрей где?
— Сейчас был, уехал. Мал-мал в бане мыться.
У Савичева полегчало на душе: значит, держится парень! А он уж думал... Продержись, Андрюха, зиму, выручи, а потом будут перемены, перемен мы добьемся.
Размышляя так, Савичев поймал себя на мысли, что он вроде бы милостыню выпрашивает у зеленого безусого паренька. А как иначе? Не просить? Опять на плечи стариков переложить животноводство? Желторотые, но грамотные делают одолжение земле и людям, вскормившим их. Заколдованный круг!
— О чем крепко думаешь, баскарма?
Савичев невесело усмехнулся:
— Мечтаю, кто бы влез в мою председательскую шкуру хотя на зиму.
Он не сомневался, что в эту зиму его шкуре достанется, будут ее драть батогами и присаливать.
— Ты, баскарма-председатель, крепко думай и... сдавай потихоньку. Сдавать надо барашек. Мы тебя выбирали хозяином...
Конечно, выбирали... Савичев невольно позавидовал Базылу. у него только одна забота — овцы, а у председателя — большое сложное хозяйство. «А Грачев, быть может, мне завидует! Да-да, трудна ты, матушка-жизнь...»
Надвинув фуражку на седеющие брови, Савичев пожал на прощанье жесткую, наполированную ерлыгой и колодезной цепью руку Базыла и сел в машину.
Отчасти он был даже доволен, что не встретился с Андреем Ветлановым. Савичев не рискнул пустить скот на кукурузу, как просил Андрей, а убрать ее всю так и не удалось — высохла на корню. Не хватило транспорта на вывозку силоса. Обещанная автоколонна, на которую надеялись и Грачев, и все приреченцы, не пришла.
А зима — вот она! Клубятся по горизонту снеговые облака, скользит по оледенелой земле поземка, знобит тревогой душу...
«Сдавать, нужно сдавать скот! Сегодня же соберем правление и договоримся».
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Владимир Борисович дал последние наставления и отпустил Андрея.
Выйдя из правления, Андрей остановился возле своего любимого клена. Прочитал: «Павел + Нина». Мимо шла Василиса Фокеевна.
— Что застыл, будто врывина?!
Андрей метнул на нее исподлобья взглядом и направился домой. Не утерпел, оглянулся: «Как всегда! Семьдесят семь одежек...» Фокеевна густо плевалась подсолнечной шелухой, оставляя в воздухе сладковатый запах жареных семечек. Уже отойдя шагов на двадцать, она вдруг спохватилась:
— Андрей-йка! Гляди-ка, чего я тебе скажу! — Подбирая юбки, она быстрехонько посеменила к Андрею. Поведала, что у Пустобаевых остановился батюшка. Вероятно, у Андрея был очень уж странный вид, потому что Василиса Фокеевна рассердилась: — Ну, что зенки-то разинул? Поп, говорю, к ним приехал, сродственник матернин. Ноне к ним все старухи сбегутся. Пра, ей-богу!
Василиса Фокеевна поплыла дальше, важная и всезнающая.
Андрей повел плечом: «Поп так поп, дьявол с ним! Попов, правда, не видал живых. Это, пожалуй, его «Волгу» мы с председателем видели... А как же Горка?» Мысли о священнике, о Горке мелькнули и пропали. Думалось о предстоящем диспуте: «Твое место в жизни». Владимир Борисович Заколов, едва Андрей приехал домой, вызвал к себе: «Ты задашь тон. Животноводство — аварийный участок, зови молодежь в животноводство».
Предложение Андрею понравилось, и он теперь, думал о том, как лучше выступить. Здорово, если б к ним на Койбогар подались пять-шесть парней и девчат! Не так скучно было бы. Можно еще отару взять, сено из других мест подвезти.
Мягких стремительных шагов Грани Андрей не услышал. Она возникла рядом внезапно, взяла под руку — можно? — и улыбнулась, заметив его смущение.
— Надолго отпросился?
— Я не отпрашиваюсь, я ставлю в известность.
— Ка-акой самостоятельный!
Посмеиваясь, сообщила, что идет к Пустобаевым: батюшку посмотреть, говорят, красивый и совсем-совсем молодой. В душе Андрея копнулась досада: «И эта!» А она продолжала в том же духе:
— Скажу, грехов накопилось — ужас! Когда прийти на исповедь?.. Савичев спрашивает у Заколова: «Что будем делать, секретарь? Враг атеизма объявился в поселке». А тот: «Позвоню в район, посоветуюсь». Слушай, а что если я влюблюсь в батюшку, а?!
— Общий смех в зале.
— Вот возьму и влюблюсь. Как?
— Суду ясно.
— Ничего тебе, мальчишечка, неясно! — Граня надвинула Андрею шапку на глаза и умчалась вперед, все так же стремительно и бесшумно.
«Действительно, ясного здесь мало!» — Андрей укоротил шаг, с раздражением глядя вслед девушке. Ему пришло в голову то нередкое, что доводилось слышать о Гране. Неужели она и правда такая — доступная... А тот послеполуденный час в лесу? Перепачканный цветочной пыльцой смеющийся рот Грани, поцелуй — будто невзначай?.. «Пресные, какие вы все пресные!..»