Уже прошла неделя, как Мадан молча скидывал рыбу, а Брен пытался обратить на себя внимание, подавая знаки, но всё раз за разом повторялось. С каждым днём оптимистичные надежды на освобождение улетучивались. Смена подходила к концу, сегодня Брену досталось прутьями, как и всем. Флин, Брен и другие заключенные отправились на отдых. В этот раз у них не было ни желания, ни сил на общение, но мысли о свободе не давали Брену уснуть. Его не беспокоили раны на спине и обмороженные пальцы, он думал о свободе. Строил планы на будущее, представлял, как построит дом, и будет ходить на рыбалку, а по вечерам убирать трупы умерших людей с улиц. Хоть и заключенных в «Сугробе» становилось всё больше, общение между заключенными сошло на нет. Надзиратель всегда был готов провести пару ударов за малейшую оплошность. «Может, нам самим нужно устранить надзирателя и тогда Мадан нам поможет?» – этот вопрос не давал покоя, разрывая голову Брену, и, превозмогая усталость, он решил поделиться этой мыслью с Флином.
– Нужно помочь Мадану. Нужно ему помочь, и он нас вытащит, – шептал Брен.
В ответ была тишина. «Спит», – подумал Брен. Но после нескольких секунд он вспомнил, что когда Флин засыпает, жужжащий храп раздаётся на всю комнату. Храпа не было. Волнение Брена взяло верх над усталостью. Он подбежал к уголку Флина, отдернул покрывало. Перед Бреном представилась картина, наводящая ужас. Лицо Флина было серым, как будто он в одночасье постарел на двадцать лет, глаза открыты, роговицы обморожены, от него еще не пахло смертью, но признаков жизни он не подавал.
Брен склонился, взял за холодную руку Флина и прошептал:
– Друг, мы почти выбрались, ты был очень сильным. Ты самый сильный кого я знал, – ком в горле у Брена не давал ему спокойно говорить и с каждым словом звучание его было всё громче, – ты научил меня многому, например, тому, что неважно, насколько ты сильный, когда можно умереть от любого пустяка. Все мы надеемся на красивый конец, но тут, – он пожал плечами, – как-то не вышло…
Звук шагов заставил Брена обернуться и увидеть стоящего над собой надзирателя. Молчание затянулось, надзиратель понял всё без слов, он был также уставший и хотел отдыхать. Кивком головы надзиратель показал Брену где трупная канава, и что пора туда нести труп.
– Но я один не смогу, посмотрите какой он огромный, он больше меня в два раза! – возмутился Брен.
В любой другой ситуации надзиратель бы никогда не стал заниматься этой грязной работой, тасканием трупов заключенных в канаву, но не сегодня. Сегодня хотелось побыстрее разделаться со всеми передрягами и лечь спать.
Брен взял Флина за тяжелые ноги, надзиратель, пытаясь не запачкаться, взял Флина за руки, и они понесли труп в сторону канавы. Канава была глубиной метров восемь-десять, не больше. Брену хотелось начать разговор, но он не знал как, его мысли путались, он вспоминал, как перед сном думал о помощи Мадану, о свободе, его переполняли эмоции, но вида он не подавал, дабы надзиратель не заподозрил что-либо.
Приближаясь, Брен остановился, положил труп на край канавы, а надзиратель молчаливо давал согласие. У обоих была отдышка. Они стояли на обрыве до тех пор, пока надзиратель не скомандовал: «скидывай быстрее!»
Брен сомневался в своих мыслях, его руки тряслись, а ноги подкашивались, он не знал, что его будет ждать дальше. Нет ничего страшнее неизвестности, но тяга к свободе его манила больше спокойной рабской жизни. «Всё или ничего» подумал Брен и, набрав воздуха в грудь, разбежался и сильным ударом ладоней толкнул надзирателя в бездну. В глазах темнело, страх овладевал им. Из канавы слышались различные шорохи и неразборчивые слова. Брен посмотрел вниз и увидел, как надзиратель пытается подняться среди трупов бывших заключенных. Недолго думая, Брен сел и двумя ногами двигал труп Флина к пропасти. Огромное тело скатилось вниз, Брену показалось, что он слышал, как хрустят кости надзирателя под грузом тела Флина. Не придав этому значения, он взглянул еще раз вниз, убедился, что ничего живого не осталось, и, не подавая вида, ушел в «комнату отдыха». Пока Брен шел до комнаты его переполняла гордость, но и страх не отступал, он не мог себе представить, что будет, если Гейнц узнает об этом.
Следующее утро выдалось необыкновенно холодным, по данным рыбаков, температура опустилась ниже 120 градусов по Цельсию, но на удивление в доме Гейнца было тепло. Проснувшись, глава города по привычке умылся растопленной водой, одел две шубы, в которых, как ему показалось, стало очень жарко, но привычка одеваться по очень зимнему перед выходом на крыльцо, осталась.
Выйдя на улицу, Гейнц не верил своим глазам, думая, что он не до конца проснулся. На улице была неразбериха, люди бежали то с бревнами, то с какими-то досками, на которых были нанесены чертежи. Не понимая ничего, он подозвал своего самого преданного слугу Шона, который неподалёку командовал жителями.