Передергивает, когда представляю это. Я патологически брезглив. И все процедуры, связанные с личной гигиеной, делаю сам. Слава Богу руки целы. Да и с головой почти все в порядке.
Почти.
Было бы без почти — не устроил бы со своей жизнью и с жизнью близких мне то, что устроил.
Пока я лежал в клинике, брат оборудовал в своем загородном доме все для того, чтобы у меня не было трудностей с коляской. Комната на первом этаже, никаких порогов, широкие расстояния везде, чтобы меня могли провезти.
В комнате моей есть кровать. Стол. Кресло — его обычно занимает Самад, или сиделка. Я, разумеется, ничего этого не вижу. Но мне рассказали, что это есть, показали, где стоит — чтобы я мог спокойно передвигаться по комнате сам, не сшибая мебель.
Сейчас Воробушек везет меня от окна направо, в сторону ванной комнаты с огромной душевой кабиной. В душевой есть специальное сидение, куда я сам могу перебраться с коляски, удерживая вес руками. Подача и температура воды регулируется голосовыми командами.
Мы уже у самой двери ванной, когда я думаю о том, что мне надо бы остановить девчонку, сказать, что я пошутил.
Но в меня явно вселился бес.
Нет, не вселился. Он всегда был во мне. И я не могу изгнать его, несмотря на жуткую кару, которую сам на себя возложил.
Я думал, мое состояние придаст мне смирения. Куда там! Демоны во мне бушуют только сильнее.
Мы вкатываемся в душевую. Коляска останавливается.
— А как включить воду?
— Просто скажи — вода.
— Вода. Ой, — в большом пустом помещении раздается звук хрустального колокольчика. Надежда смеется.
Надежда. Нет у меня никакой надежды. И этой скоро не будет.
Я давно живу в мире без иллюзий.
— Она ледяная!
— Скажи — температура девяносто, сваришь меня заживо.
Недостаточно я горел. Мало. Не выжгло пламя во мне всю мою злость, гнев, мерзость, что точит изнутри…
— Зачем вас варить? Вы невкусный. Температура тридцать.
— Будет холодно. Нормальная тридцать шесть, тридцать семь, как температура тела. Или ты не в курсе? Ты же вроде медик?
— Какой я медик? Так… медицинская сестра, с неоконченным средним специальным. Куда мне в температуре разбираться? — чувствую, в ее голосе улыбку. Она иронизирует сама над собой? Интересно.
— Так что? Раздевать меня будешь?
— Зачем? Я вас так помою.
А дальше я ору, но почти сразу затыкаюсь, потому что орать в этой ситуации значит обнаружить свою слабость. И хотя я слабак, показывать это наглой девчонке не собираюсь.
Эта мелкая зараза вкатила меня в душевую кабину! Прямо в коляске! И в одежде!
Вода из тропического душа, закрепленного, видимо, на потолке вмиг превращает меня в человека дождя. Чувствую, как довольно холодные струи текут по голове, лицу, спине, рукам.
Этот холод трезвит немного.
Я перегнул, был с ней груб. Я заслужил.
Слышу ее смех и сначала самому хочется смеяться. Сначала. А потом…
— Очень смешно? Повеселилась?
Смех прекращается. Я сжимаю челюсти.
Что мне стоило посмеяться вместе с ней? Ведь это на самом деле, наверное, смешно?
Я к ней прицепился, она меня вот так вот «умыла» и в прямом и в переносном смысле!
Мне бы прощения попросить и признать — я был не прав.
Но это же я!
Разве я могу признать свою вину?
Я ведь… Я ведь до сих пор все равно считаю, что в истории с Зоей больше виноват Тамерлан! Если бы любил по-настоящему — ни за что бы не повелся на мои бредни, не слушал бы отца, забил бы на историю с кланами, земляками, на традиции, на чужие обещания. Взял бы Зою, женился бы на ней. Она бы родила наследника, которого потеряла из-за меня…
Хватит думать об этом, Ильяс! Хватит!
Хочу сказать Наде, что сожалею, если обидел, а говорю, конечно, совсем другое.
— Глумиться над слепым инвалидом, конечно, мега круто. Зачет, сиделка.
— Прости меня.
Голосок дрожит. Не хватало ей еще зареветь.
— Вода стоп. — сам останавливаю поток чуть теплого дождичка. Мог бы и сразу это сделать. — Ну, что, Воробей? Теперь тебе точно придется меня раздевать. И вытереть насухо. Везде. Поняла?
Выезжаю из кабины сам, противно от того, что с меня бегут потоки холодной воды.
Я зол. Хочется схватить этого воробья и… Так же засунуть под холодную воду, чтобы остыла.
Но я почему-то не чувствую ее рядом.
— Ты где?
— Здесь. Полотенце ищу.
— Ищешь? Это что, новое развлечение? Полотенца висят на крючках, не надо быть зрячим, чтобы это знать.
— Представьте, не висят. И вообще. Если вы такой умный — берите полотенца и вытирайтесь сами! Я, пожалуй, пойду!
— Что? Эй ты, стой! Стой я сказал.
— Ты сказал? — ого, это что-то новое, она ведь все время была со мной на «вы»? — А кто ты такой, чтобы мной командовать?